Микроавтобус, по его расчетам, должен был находиться где-то слева, совсем близко, метрах в двадцати.
Несколько секунд в наушниках раздавалось лишь потрескивание радиофона. Наконец голос, принадлежащий, как он уже знал, Кожуху, сказал негромко:
— У меня все готово. Продвинься вдоль ограды, чтобы вместе махнуть.
— Понял. Думаешь, собака откинулась?
— Конечно. Она бы нас учуяла. А так, слышишь, тихо.
— Ну да. Б…дь, что это? Слышишь?
В наушниках был хорошо слышен шум мотора уазика, приближавшегося к реке.
— Слышу, — отозвался Кожух. — Чья-то тачка.
Раздалось длинное грязное ругательство, произнесенное шепотом.
— Сучий потрох, еще тачки не хватало…
— Откуда она взялась? — Это был голос Кожуха. — Чмур, ты слышишь?
Тот, кого Кожух назвал Чмуром, сказал:
— Слышу. Идет тачка. Она с вашей стороны, поэтому разберитесь, что это за телега.
— Лады.
Воспользовавшись шумом уазика, Молчанов проскользнул в кусты. В окулярах совсем близко, метрах в семи, обрисовался силуэт микроавтобуса. Рядом с микроавтобусом высветилась неподвижная фигура. Вторая фигура медленно двигалась в сторону дороги.
— Б…дь, Чмур… — сказал голос Кожуха. — Это менты. На ментовской тачке.
— Одна машина?
— Вроде одна. Уазик.
— Сколько их там?
— Хрен их знает. Тачка набита под завязку. Что делаем?
— Мне тебе объяснять? У вас шпалеры с глушилками. Выдвиньте одного человека для понта, чтобы их тормознул. А сами спрячьтесь в кустах. Когда машина остановится, пусть тот, кто их тормознет, поднимет базар. Пусть выманит пару ментов наружу. Мы к тому времени тоже подойдем. И кончим их всех. На даче никто ничего не услышит. Просек?
— Просек.
— Тогда действуй.
В окуляры Молчанов давно уже видел уазик, на малой скорости приближающийся к микроавтобусу. Фигуры блатных осторожно и бесшумно перемещались, и в конце концов одна фигура, отделившись от микроавтобуса, остановилась на обочине дороги, три же другие, укрывшись за машиной, застыли, держа пистолеты с глушителями на изготовку. Вскоре к этим трем фигурам добавились еще две фигуры, вставшие рядом, в кустах.
Молчанов слышал, как блатные о чем-то изредка переговариваются, но слов разобрать уже не мог. Все шестеро были теперь отделены от микрофонов корпусом микроавтобуса и стволами деревьев.
В конце концов он решил просто снять наушники, и сделал это вовремя — уазик, освещавший свой путь фарами, затормозил возле фигуры, стоящей на обочине дороги. Из машины вышел человек в форменной фуражке. Почти тут же Молчанов услышал его голос:
— Гражданин, что вы делаете здесь в такое позднее время? Попрошу показать документы.
Это был голос Мокшанцева.
— Слушай, начальник, ты чё… — Голос стоящего у дороги напоминал нытье и в то же время звучал вызывающе. — Че, уже нельзя человеку погулять?.. Смотри, ночь какая, тишина, красота… Я вышел погулять, и все дела. Нельзя?
Один из силуэтов у микроавтобуса медленно навел пистолет на Мокшанцева. Нет, подумал Молчанов, сейчас они стрелять не должны, рано. Им нужно выманить из уазика других милиционеров.
— Вышли погулять, взяв с собой машину? — спросил Мокшанцев.
— Какую машину?
— А вон в кустах стоит микроавтобус. Это ваша машина?
— Машина-то? Ну моя, допустим. А чё, начальник, на машине нельзя уже ездить?
— На машине ездить можно, но я хотел бы проверить, есть ли у вас документы на эту машину. Попрошу показать документы.
— Ну ты даешь, начальник… Документы… Вон у тебя сколько молодцов сидят в машине… Пусть они выйдут и проверят…
— Слушайте, гражданин, перестаньте паясничать. Я вас вежливо прошу показать документы.
— Хорошо, начальник, я покажу тебе документы, а дальше чё?
Видно, одному из милиционеров надоело сидеть в уазике и он вышел. Встав рядом с Мокшанцевым, сказал:
— Дальше, гражданин, мы попросим вас сесть в машину и уехать. Вы нарушаете порядок…
— А ты чё вообще-то лезешь не в свое дело? — сказал блатной.
— Слушай, козел, если ты еще одно слово скажешь в этом роде, я тебе так вмажу дубинкой, что отобью мозги от черепной коробки.
Все, подумал Молчанов, сейчас начнется стрельба. Уже не один, а два силуэта у микроавтобуса навели пистолеты на то место, где стояли Мокшанцев и второй милиционер.
— Я — козел? — сказал человек, стоящий на дороге. — Ты меня назвал козлом, мент подлючий?
Медлить больше нельзя, подумал Молчанов. Прицелившись, сделал подряд несколько выстрелов, целясь в руки, держащие пистолеты с глушителями.
Тут же началась беспорядочная стрельба. Мокшанцев, представлявший собой открытую цель, упал на землю, закрывая голову руками, но второй милиционер, судя по всему, был не робкого десятка. Упав на одно колено, он выхватил пистолет и начал, тщательно целясь, стрелять в сторону микроавтобуса. Милиционеры, сидящие в уазике, выскочили из машины и тоже начали стрелять. Укрываясь за уазиком, они, в отличие от первого милиционера, били из своих «Макаровых» наугад, практически в воздух.
Одновременно с ними огонь по силуэтам блатных вели Молчанов и Слава. Они стреляли, словно по мишеням в тире, и, как вскоре стало ясно, все их пули свои цели нашли. После нескольких выстрелов фигуры блатных, поколебавшись, слились с общим фоном кустов и деревьев. Это могло означать только одно: все шестеро упали на землю. Неясной Молчанову была лишь судьба седьмого.
Сняв прибор ночного видения и наушники, он быстро отполз к ограде. Перебросив приборы на участок, обернулся и увидел Славу. Рядом с ним стоял Берег.
Приблизившись к Славе вплотную, прошептал на ухо:
— Где седьмой?
— Лежит около машины. Я его оглушил рукояткой. Встанет не скоро.
— Он тебя видел?
— Нет. Я его сзади шарахнул.
— Как все это получилось?
— Когда началась стрельба, я сосредоточился на двух, которые подошли к микроавтобусу. А третьего, что остался у легковушки, на время потерял из вида. Он вообще куда-то пропал, я подумал даже, он убежал. Потом, когда все кончилось, я оглянулся, смотрю — он стоит у ограды, спиной ко мне. Вроде собирается перелезть через ограду. Ну я его и шарахнул.
— Приборы и пистолет на участок забросил?
— Да. А ты что пистолет держишь?
— По инерции. — Молчанов перебросил пистолет через ограду. — Выстрелов как будто больше нет. Пойдем посмотрим, что там происходит. Не забудь, мы спали и вышли, услышав стрельбу.
