— Знаю. Мне объяснили в городе.
— Это рядом, на Потомаке. У него там яхта. Джейсон, как закончит скульптуру, выходит на этой яхте в океан. Один. У него это вроде разрядки.
— Значит, он сейчас в океане?
— Нет, он еще не вышел. Выйдет на днях.
— Откуда вы знаете?
— Прошлый раз его яхту сильно потрепало в океане. Сейчас он ее ремонтирует.
— Вы, наверное, давно знакомы с ним? Если так хорошо изучили его привычки.
— Давно. Первый раз я увидела его два с небольшим года назад, когда он только сюда приехал. Эту сторожку он ведь снял по объявлению. Дал объявление в местной газете, что готов присматривать за какой-нибудь сторожкой в лесу. Хозяева и отдали ему эту сторожку, она им вообще была не нужна. — Посмотрев на него, тяжело вздохнула. — Не знаю почему, но мне ужасно хочется рассказать вам, как я познакомилась с Джейсоном.
— Так расскажите.
— И какую глупость я сморозила. Тогда, два года назад.
— Рассказывайте. Я слушаю.
— А… — Махнула рукой. — Я тогда была просто молодой идиоткой, ничего не понимала. Да и Джейсона еще совсем не знала.
— И как же вы с ним познакомились?
— Ну… как… — Помолчала. — Когда он приехал во Фредериксбург, он какое-то время жил в местной гостинице, а потом переехал сюда. Тогда вообще никто не знал, кто он такой. Он ходил по городу в рваных джинсах, в блузе, с длинными волосами. Снял крохотную комнатку под студию. А я в школе занималась в художественном кружке. Ну и мистер Шеппард, руководитель кружка, однажды сказал нам, что в город приехал художник из Нью-Йорка, его зовут Джейсон, этот Джейсон приглашает натурщиков. Так что, если мы хотим, мы можем подработать. Но мистер Шеппард предупредил, что работать у Джейсона могут только те, кому уже исполнилось восемнадцать лет. Но мы-то, девчонки, которые занимались у мистера Шеппарда, уже все знали про этого Джейсона. Мы уже видели его в городе. Нам всем было страшно интересно, как это — работать натурщицей у настоящего художника. Короче, я к нему пришла. Он посмотрел на меня и сказал, что будет меня писать. И начал со мной работать. Хотя мне еще не было восемнадцати лет.
— Он знал об этом?
— Нет. Я соврала, что мне восемнадцать. Но его это и не интересовало. Я ему нравилась как… как натурщица.
— А что же родители?
— О том, что я работаю натурщицей у Джейсона, я не говорила никому. Ни мистеру Шеппарду, ни родителям. Даже девчонкам ничего не говорила, хотя они, конечно, потом узнали. Ну и, конечно, я сразу же втюрилась в Джейсона. По уши. Но старалась ему этого не показывать.
— А он?
— А он вообще ничего не замечал. Он же, когда работает, ничего не видит — только свою работу. Он не замечал даже, что я сижу перед ним в чем мать родила. Но я-то думала, он все замечает. Ну и… сморозила одну глупость.
— Какую?
— А… — Махнув рукой, она подобрала с земли прутик. Забросила его в траву, усмехнулась. — Пришла к нему сюда ночью. Сказала родителям, что поеду к подруге в Стаффорд, а сама пришла к нему.
— И что?
— А ничего. Получилось очень смешно. Я подошла сюда ночью, одна. Конечно, ужасно боялась. Шла с фонариком. К сторожке подошла часов в двенадцать. Постучала в дверь — никто не отзывается. Попробовала открыть дверь — она была заперта. Тогда я стала ходить вокруг сторожки и стучать в окна. Но мне так никто и не открыл.
— Интересно. И что было дальше?
— Дальше я заснула на крыльце. А утром Джейсон проснулся и все узнал. Страшно меня отругал и сказал, что натурщицей я у него больше работать не буду.
— То есть он слышал, как вы ночью стучали, но не открыл?
— Нет. В тот вечер он как раз закончил скульптуру и, чтобы расслабиться, выпил почти бутылку виски. И отключился до утра. Ну и, конечно, он ничего не слышал. Спал себе в полной отключке.
— И что было потом?
— Ничего. Джейсон сказал, чтобы я даже не думала, будто между нами что-то может быть. И что нам лучше вообще не встречаться. Но я его полюбила… — На секунду закусила губу. — Не знаю как. Просто… не знаю даже как. Я его уже два года люблю, понимаете? По-настоящему, вы понимаете?
— Д-да… — Он помолчал. — Но ведь, Линда, между вами большая разница в возрасте.
Посмотрела с иронией:
— Пол, при чем тут возраст? Вы что, не знаете, что такое любовь?
— Ну… в общем, знаю.
— Да у нас и не такая уж большая разница в возрасте. Ему тридцать семь, мне девятнадцать. Всего восемнадцать лет. — Вздохнула. — Ладно. Все это пустое. Знаете, от того, что я вам это все рассказала, мне стало легче.
— Что ж, я рад. А какие отношения стали у вас после той ночи?
— Никаких. Ну а я… Я тогда вообще не стала ему ничего объяснять. И стала сюда просто приходить или когда его здесь нет, или когда он работает.
— Он не против, что вы смотрите, как он работает?
— А он меня не видит. Я прихожу, встаю за деревьями и смотрю. Все лучше, чем ничего. Иногда я делаю наброски с него.
— Наброски?
— Да. Беру с собой блокнот, ручку и рисую его в разных позах. У меня уже много таких рисунков. А когда он уезжает в Брук, я просто прихожу сюда.
Молчанов подумал: а ведь такой рисунок мог бы ему очень пригодиться.
— Скажите, Линда, вы не могли бы сейчас сделать для меня набросок Джейсона? По памяти?
— Зачем?
— Просто так. Вроде сувенира.
— Ну… в принципе могла бы. Но у меня нет блокнота и ручки.
— Я вам дам. — Открыв сумку, достал блокнот и ручку. — Вот.
Она взяла блокнот и ручку, машинально тронула рукой козырек бейсболки, нахмурилась:
— Вам как, в полный рост? Или только лицо?
— Только лицо.
— Хорошо.
Открыв блокнот, стала рисовать. Она рисовала быстро, уверенно, лишь иногда останавливаясь и закусывая губу, будто решая, куда добавить очередной штрих.
Наконец, закончив, протянула блокнот:
— Вот. Это Джейсон.
С блокнота на него смотрел длинноволосый человек с широко расставленными глазами, носом с небольшой горбинкой и твердым волевым подбородком. Набросок был выполнен мастерски, судя по нему, у Линды определенно был художественный талант.
— Спасибо. — Встал. — Ладно, пойду. Было очень приятно с вами познакомиться.
— Мне тоже. Вы останетесь у нас в городе?
— Нет, поеду в Брук. Мне надо поговорить с Джейсоном. Я ведь приехал сюда не только для того, чтобы посмотреть скульптуры Джейсона. Я приехал, чтобы предупредить его об опасности.
— Об опасности? — Помедлив, она поднялась со ступеньки. — Пол, вы серьезно?
