Мой старший сводный брат был привезен в Ульм еще ребенком. Для посвящения в воины он уехал к родственникам матери, но в прошлом году вернулся и подружился с Роджером, женихом моей сестры. Я хорошо понимал, что он не может быть моим другом.
Его следует остерегаться.
У моей матери хватало сторонников в доме, и Яго очень деликатно перечислил их, дав краткие характеристики и описав положение, которое они занимают. Но на стороне отца было гораздо больше людей, и среди них высшие офицеры.
В сущности, род разделился на два лагеря, хотя на поверхности все было гладко. Я внимательно слушал, изредка задавая вопросы. Может быть, сам Яго решил просветить меня, а может, это была идея моего отца.
Мы приехали в замок на заходе солнца. Яго протрубил в рог, и ворота замка распахнулись. Я заметил развевающиеся на башне знамена Аппсдейла и Флатингдейла. Значит, два гостя, приглашенные отцом, уже здесь, и я с самого начала окажусь под взглядами как любопытными, так и враждебными.
Надо с достоинством сыграть свою роль, тогда все поймут, кто я на самом деле. Смогу ли?
Охранники отсалютовали нам мечами. Отец в мантии поверх камзола выступил из глубокой тени портала главного входа. Я опустился на колено и протянул меч так, чтобы он мог положить руку на него в знак дружеского приветствия.
Затем отец полуобнял меня, и мы вместе пошли в главный зал, где был накрыт праздничный стол.
Суетились слуги, бегом разнося блюда, вина, закуски, кубки.
Отец представил меня лорду Саврон из Аппсдейла и лорду Уинтоф из Флатингдейла — пожилым мужчинам в мантиях. Они смотрели на меня с любопытством. Однако я знал, что в кольчуге и сапогах ничем не отличаюсь от их собственных сыновей, и это давало мне силы держаться спокойно и невозмутимо. Сейчас никто не назвал бы меня монстром. Лорды восприняли мое появление, как обыкновенную встречу, словно я отсутствовал в Ульме всего несколько часов, а не всю жизнь.
Я все еще считался ребенком, а потому быстро покинул общество старших и удалился в ту часть замка, где жила молодежь, неженатые мужчины. Как наследнику, мне выделили небольшую отдельную комнату — совершенно пустую, лишь с узкой жесткой кроватью, двумя стульями и маленьким столом, гораздо менее комфортабельную и уютную, чем мое жилище у лесника.
Слуга принес багаж — два мешка — и предложил горячей воды для умывания. Когда я согласился, он явно обрадовался возможности поближе рассмотреть монстра, чтобы потом рассказать обо всем товарищам.
Я скинул кольчугу и камзол, оставшись в одной рубашке. Слуга проскользнул в комнату с тазом, от которого поднимался пар. Затем поставил таз на стол и, сняв с плеча полотенце, положил его рядом.
— Если я тебе нужен, лорд Керован…
Я решительно расстегнул рубашку, снял ее, оставшись таким образом голым до пояса. Пусть посмотрит, что у меня все в порядке. Пока я в сапогах…
— Поищи мне свежую рубашку, — велел я, указав на мешки. Слуга неотрывно глядел на меня. Что он ожидал увидеть?
На мне осталось еще нечто, что нужно было снять.
Грифон. Перекинув цепь через голову, я положил шар на стол и начал мыться, обратив внимание, что слуга смотрит на Грифона. Пусть думает, что это мой талисман. Люди часто носят талисманы. Эмблема моего рода, ничего необычного в этом нет…
Слуга нашел рубашку и держал ее, пока я надевал цепь. Затем, подав мне камзол и пояс с ножом, ушел, вероятно, торопясь рассказать все товарищам. Но когда он исчез, я снял Грифона с шеи и стиснул в руке.
Как обычно, он наполнил меня приятной теплотой, а с теплотой пришло ощущение мира и покоя.
Как будто этот шар, сделанный задолго до того, как первые наши лорды пришли в Долины, специально дожидался меня.
Мне предстояло тяжелое испытание, о котором я не переставал думать: встреча с матерью. Что могу я сказать ей, и что скажет мне она? Между нами лежала непреодолимая пропасть.
Я сжимал талисман и думал об этой встрече. Внезапно я услышал слова, будто кто-то заговорил вслух; но речь звучала только в моем мозгу.
Я понял, что встреча не сделает нас менее чужими, чем мы были до сих пор, однако не ощутил никакой потери. Напротив, с меня словно свалился тяжкий груз. Нас ничто не связывало. Ничем ей не обязанный, я должен держаться с матерью, как с любой леди высокого ранга, оказывать формальную почтительность, ничего не требуя взамен. Шар в моей руке стал теплым и начал слабо светиться. Но звук открывавшейся двери заставил меня поспешно спрятать его.
Вошедший юноша был выше меня ростом, так что мне приходилось смотреть на него снизу вверх. Мощная шея и плечи, широкие скулы, волосы очень густые и непослушные. Ему, вероятно, стоило немалого труда расчесать эту соломенную шевелюру. На толстых губах вошедшего застыла полуулыбка.
Камзол, расшитый золотыми узорами, туго обтягивал грудь. Юноша непрерывно приглаживал складки, как бы желая, чтобы все обратили внимание на его одежду.
Он был весьма внушительного вида, но не заполнил собой весь дверной проем: рядом стоял второй человек, небольшой и худощавый. Его лицо и цвет волос — более темный, чем у первого, — с очевидностью свидетельствовали о том, что он принадлежит к нашему роду. Сразу чувствовалось, что за этой невыразительной внешностью скрывается острый ум. Из двоих пришедших он наверняка был более опасен.
Описание Яго было абсолютно точным. Гигант приходился мне более близким родственником. Это был мой сводный брат Хлаймер, а его товарищ — кузен Роджер, жених сестры.
— Приветствую вас, родственники, — заговорила первым.
Улыбка на лице Хлаймера стала еще шире.
— Смотри, он не покрыт шерстью и у него нет когтей, насколько можно видеть. Интересно, в чем выражается его безобразие, Роджер? — Хлаймер говорил так, будто я был бессловесным существом, на которое можно не обращать внимания. Но если он хотел таким образом вывести меня из себя, то повел себя очень глупо. Предварительные оценки его умственных способностей полностью подтвердились.
Наедине с самим собой Хлаймер, вероятно, стал бы развивать эту тему, но тут заговорил Роджер. Он ответил не на слова Хлаймера, а на мое приветствие.
Ответил почтительно и с уважением, ничем не показывая, каково его истинное отношение ко мне.
— И мы приветствуем тебя, родственник.
У Хлаймера был высокий голос, как у многих массивных людей. Но тон Роджера был теплым, голос его располагал к доверию и дружбе. Если бы я не знал, кто он, я мог бы подумать, что родственник искренне приветствует меня и рад моему прибытию.
Они проводили меня в большой холл. Я не знал, радоваться или нет, когда увидел, что в холле не поставлены кресла для женщин, и значит, этот пир предназначен только для мужчин. Несомненно, моя мать решила ужинать у себя.
Я видел, что отец время от времени бросает на меня испытующие взгляды. Мое место было в дальнем конце стола между Хлаймером и Роджером. Но специально ли меня здесь посадили или так вышло случайно — этого я не знал. Отец не смог бы сделать мне ни малейшего замечания без того, чтобы не обратить на это всеобщее внимание.
