Мои копыта почти не чувствовали холода камня, так что спускался я уверенно. Но долго ли придется идти? Этого я не знал. Мы с отцом не были в подземелье, он только показал мне вход.
Я спускался все глубже под землю. Казалось, что время остановилось в этом кромешном мраке. Но вот мое копыто притронулось к твердой почве, и я осторожно поставил рядом второе. Свет…
Я достал кресало и стал ощупывать стену, пока не наткнулся на то, что искал. Высек огонь и зажег факел, который вспыхнул так ярко, что пришлось зажмурить глаза. Подземный ход большей частью представлял собой естественный туннель — видимо, русло высохшей подземной реки. В некоторых местах приходилось двигаться на четвереньках.
Но здесь мне не грозила опасность быть замеченным! Вскоре путь стал пологим. Я понял, что нахожусь под долиной и до крепости осталось пройти совсем немного.
Вскоре свет факела выхватил из темноты боковой проход в стене. Грубые ступени вели вниз и в сторону. Видимо, выход в пещеру на берегу моря, отец говорил мне о нем. Теперь я поднимался наверх. Длинная лестница вела в крепость, в комнату отца. Я остановился и погасил факел: мне могли понадобиться обе руки.
Я заглянул в одну из трещин в стене: на полу слабо освещенной комнаты спало несколько человек.
Я подошел к следующей трещине, и перед глазами открылся приемный зал. Я смотрел в него откуда-то из-за трона отца. В очаге горел огонь, которому никогда не давали угаснуть. Неподалеку на скамье сидел слуга, рядом с ним на полу свернулись две собаки. Самая обычная, мирная картина.
Я у цели! Некоторое время я не отваживался отвести плиту в сторону. Что же меня ждет?
Люди часто используют слово «любовь». Оно обозначает как чистые чувства, вроде привязанности, нежности, так и обычную похоть. Я никогда не использовал этого слова, так как мне еще не представился случай испытать любовное томление. Страх, почтение, трепет — эти эмоции были более понятны, чем. любовь. Я не любил своего отца. В те дни, когда я был с ним, я уважал его и преданно ему служил.
Но между нами неизменно стояло мое изгнание.
Отец приезжал ко мне, посылал подарки, которые привели бы в восхищение любого мальчишку. Однако в его присутствии я всегда испытывал неловкость и беспокойство. Не знаю, что было тому причиной — его реакция на мое уродство, неспособность воспротивиться воле матери?..
Между нами постепенно воздвигалась стена, сломать ее мы так и не смогли. К сожалению, лорд Ульрик был именно тем человеком, которого я мог бы полюбить всем сердцем. Теперь, стоя в темном туннеле возле его комнаты, я ощущал, что потеря отца опустошила мою душу.
Рука лежала на засове, который отпирал каменную плиту за спинкой огромной отцовской кровати.
Я чуть-чуть приотворил ее, прислушался. И тут же поспешно вернул плиту в прежнее положение: в комнате горел свет, слышались чужие голоса. Я вспомнил, что можно обойти вокруг кровати и проникнуть в комнату незаметно. Вот возможность сразу узнать все, что здесь произошло!
Я проскользнул за балдахин кровати. Это было великолепное укрытие. Нашлась даже дырочка, через которую я мог все видеть.
В комнате находились четверо. Двое сидели на скамье у стены, один на стуле, а четвертый — в отцовском кресле.
Хлаймер и Роджер. На стуле — девушка. У меня перехватило дыхание: ее лицо было похоже на мое, как две капли воды! А в кресле сидела леди Тефана; я не сомневался, что впервые в жизни вижу свою мать.
Она была в пепельно-серой одежде вдовы. Вуаль ее была отброшена назад и закрывала только волосы. Лицо было таким молодым, что леди Тефана казалась старшей сестрой девушки. Хлаймер не унаследствовал ее облика — в отличие от меня.
Я не испытывал никаких чувств, кроме любопытства, когда смотрел на мать. Меня с нею ничто не связывало.
Она быстро говорила и делала стремительные жесты красивыми руками с длинными пальцами. На одном пальце сверкал перстень — перстень моего отца, который имел право носить только лорд. То есть, теперь — только я!
— Идиоты! Но нам-то зачем повторять, их ошибки? Когда придут вести, что Керован убит, Лисана станет наследницей, а ее муж, — она показала на Роджера, — будет править здесь от ее имени. Пришельцы предлагают нам хорошие условия. Им нужен порт, но они не хотят брать его с боем. Война ни к чему не приведет: нам не устоять. Кому нужны смерть и разрушение?.. Эта сделка спасет нашу долину!
— Я охотно соглашусь на то, чтобы быть мужем Писаны и правителем Ульмсдейла, — сказал Роджер. — Что касается остального… — Он покачал головой. — Это совсем другое дело. Легко заключить договор. Но соблюдать его гораздо труднее. Мы можем открыть ворота, но как потом закрыть их? Враги хорошо знают, насколько мы слабы.
— Слабы? Мы? И это говоришь ты, Роджер? — госпожа Тефана окинула его пренебрежительным взглядом. — Глупый мальчик, ты забыл, какое могущество мы унаследовали от нашего рода? Я не уверена, что пришельцы сталкивались с чем-нибудь подобным.
Роджер улыбнулся своей обычной, едва заметной улыбкой. Она всегда наводила меня на мысль, что Роджер очень уверен в себе. Как будто он владеет каким-то страшным оружием — вроде того, что пришельцы применили против нас.
— Значит, моя дорогая леди, ты хочешь обратиться к Ним? Но подумай хорошенько: может ведь произойти непредвиденное. Они способны выйти из-под контроля и пойти своим путем. Мы их родственники, но не очень-то близкие.
Я видел, как вспыхнуло лицо леди Тефаны.
— И ты осмеливаешься говорить это мне, Роджер? — ее голос стал пронзительным.
— Я не твой муж, госпожа. — Если он и испугался окрика, то ничем не выдал себя. — Его род был проклят, поэтому он легко поддавался всему, что исходило от Них. Но во мне течет та же кровь, что и в тебе. Мною не так просто руководить. Хотя даже твой муж вышел из-под контроля — назвал своего сына наследником, несмотря на все твои заклинания.
Ее лицо еле заметно изменилось, и мне стало как-то неспокойно. Что-то гнетущее возникло в комнате. Зло.
Я ощущал его, чувствовал, как оно втекает, чтобы наполнить поджидающий сосуд. Сосуд-женщину. Я отказывался поверить в то, что именно она дала мне жизнь.
— Интересно, с кем ты общалась в том святилище, когда носила под сердцем моего обожаемого кузена? — продолжал Роджер, все еще улыбаясь, хотя Хлаймер встал со скамьи и отошел подальше, как бы не желая сидеть напротив вытянутого пальца матери. — Какую сделку ты заключила? Творила заклинания, чтобы лорд Ульмсдейла стал твоим мужем? Ведь ты давно имеешь дело с Ними, а не с теми, кто идет по Белому Пути.
Нет, нет, не пытайся повторить это со мной. Неужели ты думаешь, что я пришел сюда без защиты?
Ее палец быстро чертил какие-то фигуры. И, как тогда, у Ривала, я увидел, что палец оставляет в воздухе светящиеся следы. Но они были отчетливо видны в комнате, которую наполняло черное зло.
