А затем Кирилл Игнатов исчез. Не появлялся в университете, продал родительскую квартиру. Почему у Кира возникли проблемы с деньгами? Скорее всего, еще не вступил в наследство. А квартиру тогда как продал? Хотя я не юрист. Там, наверное, свои тонкости. Но Кир исчез, и «Септиму» возглавил партнер отца, некто Ярослав Дубровин. Кира искала полиция. Не нашла. Зато Эонард нашел. И предложил возможность отомстить.
Мне стало не по себе. Я заглянула на кухню. Кир, напевая под нос, мыл посуду. Оставалось позавидовать силе духа. Он все-таки решил жить, хотя почти сдался. Тот парень, который уже несколько дней сопровождает меня повсюду, никак не походил на того, с кем я встретилась в компании Эда.
Кир оторвался от своего занятия.
— Что-то хотела?
— Нет.
Я отвернулась и сбежала с кухни.
И все-таки это страшно. Можно понять, почему Кир связался с Эдом. А вот как ему хватает сил улыбаться — нет.
Глянула на часы. Опаздываю! Эд, скорее всего, уже ждет. Быстро расчесалась, подкрасила губы и вылетела на лестничную площадку, как раз чтобы столкнуться нос к носу со своим возлюбленным. Понадеялась, что не выгляжу запыхавшейся и глупой.
— Привет!
— Добрый вечер, Александрина, — ответило мое наваждение. — Идем?
— Да.
Я взяла Эда под руку. Он не сопротивлялся. Словно так и надо.
Мы спустились по лестнице и вышли во двор. Хорошо, зимой нет вездесущих бабулек на скамейках. А то меня бы записали в ряды пропащих девиц с жуткой репутацией. Улыбнулась собственным мыслям. Как всегда в присутствии Эда, настроение стремительно улучшалось. Сон показался большой глупостью. Мало ли, что привидится? Учитывая, что все мои дни заняты мыслями об Эде, неудивительно, что он мне снится.
— Куда идем? — спросил Эонард.
— Куда угодно. Может, до ближайшего сквера? Там сейчас тихо и безлюдно.
Губы Эда дрогнули в легкой улыбке:
— Если бы ты не была со мной, я бы сказал, что ты ищешь неприятности на свою голову.
Как же хорошо просто идти рядом и не думать ни о чем!
— Неприятности меня любят! Ой, снег пошел!
Первые белые крупицы закружились в воздухе. Подружки всегда считали меня ненормальной из-за того, что обожаю зиму. Особенно когда все кругом белое и пушистое.
— Все-таки середина декабря, — философски заметил Эд. — Будь сейчас июль, тогда бы я удивился.
— Бука!
Я осмелела настолько, что чмокнула его в щеку. И, к моей радости, Эд не отстранился. Наоборот, притянул меня к себе и поцеловал, губы были холодными, как этот снег. И в то же время — обжигающими. Я пила — и не могла напиться. Из головы исчезли все мысли, словно во вселенной остались я — и этот непонятный, пугающий, но бесконечно любимый парень.
— Неприятности любят тебя, — усмехнулся он, отстраняясь. — Не замерзла?
Я замотала головой, а потом раскинула руки и закружилась под падающим снегом. Снежинки оседали на волосы, куртку, засыпали дорожки родного города. Меня остановили сильные руки.
— Ты так любишь жизнь, что даже странно.
— Я просто счастлива сейчас! — смутилась от своего порыва и отвела взгляд. — А ты? Ты счастлив?
— Возможно, — уклончиво ответил спутник.
Хорошего настроения сразу поубавилось. Неужели ему плохо со мной? Может, кажусь надоедливой девчонкой? Эд видел столько людей, столько стран и городов… Что могу ему дать я? Совсем обычная, даже наивная. Любовь? Разве его никогда не любили? И он сам… разве не знает, что это за чувство?
— Ты снова придумываешь себе проблемы, Александрина, — вывел меня из задумчивости любимый голос. — Не ищи того, чего нет. И продолжай радоваться тому, что есть.
Я кивнула и спрятала лицо в его полупальто, прижимаясь всем телом. И правда глупая. Если Эд здесь — значит, ему хочется бродить со мной под снежным ночным небом. Иначе не пришел бы.
— Здравая мысль, — ответили мне.
Опять!
«Кыш из моих мыслей», — подумала я.
— Как скажешь.
Эд улыбнулся, и мне стало теплее.
Мы шли по скверу, разговаривая обо всякой ерунде. Точнее, говорила я, а Эд терпеливо слушал. Наверное, со стороны мы казались странными: холодный, невозмутимый, но такой притягательный мужчина и растрепанная девчонка, размахивающая руками и пытающаяся привлечь его внимание.
Но прохожих встречалось ничтожно мало. И я могла быть собой, не думая о том, как выгляжу.
— Время позднее, пора возвращаться, — наконец сказал Эонард.
— Нет! — Отпустить его казалось верхом невозможности. — Пожалуйста, давай еще погуляем.
— Ты замерзла, Аля. В другой раз.
Эд остался непреклонен. Развернулся и пошел к моему дому. Вот что за человек! Пришлось догонять. До самого дома я молчала. Эд завел меня в подъезд и проводил до двери.
— Спасибо за прогулку, — сказал он. — Не дуйся. Тебе не идет.
— Не буду, — вздохнула я. — Когда увидимся?
— Приезжай завтра вечером за заданием.
Слова Эда пригвоздили к месту. Я уже и забыла о нашем странном контракте. И о том, что он заставляет меня вмешиваться в чужие судьбы, с которыми сам играет, как кошка с клубком.
— Хорошо. Часов в восемь буду.
— До завтра? — Стальные глаза смотрели в самую душу.
Я кивнула и вставила ключ в замочную скважину.
— Ты снова злишься, — Эд развернул меня к себе, — и я не понимаю почему.
— Я уже говорила, что не хочу причинять вред. Мне тяжело. Я — не ты.
— Но договора никто не отменял, а я не могу все делать сам. Если хочешь, можем его разорвать. Только тогда — прости — вряд ли увидимся снова.
— Почему? Почему мы не можем просто общаться? Гулять, встречаться, как нормальные…
— Люди, — перебил Эд.
— Люди, — повторила я.
— Да потому что я — не человек. Сколько раз повторить, чтобы ты запомнила и поняла? Я живу не первую сотню лет. И не могу смотреть на мир с той же заинтересованностью и наивностью, что и ты. Мы никогда не сможем просто встречаться, как ты сказала. Потому что срок твоей жизни для меня — мгновение. Я не хочу оставаться один.
Его слова припечатали меня к полу. Стояла словно оглушенная. Эд сказал, что нам никогда не быть вместе. И что я себе придумала? Для него это все — лишь сиюминутное увлечение. Что-то интересное. Пока. Надоем — и он отмахнется от меня, как от назойливой мухи.
— Аля, ты меня слушала, но не услышала, — печально заметил Эонард. — Жду вечером. До завтра.
Он развернулся и пошел прочь. А я осталась у двери. Внутри все переворачивалось. Почему? Почему он так жесток со мной? С собой, в конце концов? Что делать?
