Захотелось прикоснуться, прогнать ярость из любимых глаз, убедить, что со мной все хорошо. Но вместо этого ощутила, как меня обнимает чужой мужчина. Как чьи-то руки шарят по телу. Очнулась снова в той же комнате. Затопило отвращение — к себе, к Лессу. Ненавижу! Выберусь — сама уничтожу гада!
Дверь отлетела в сторону, пропуская моего спасителя. Я всей душой потянулась к нему — а тело осталось на кровати в чужих объятиях. Эд взглянул на нас. Закусил губу. По правой щеке и лбу разлилась вязь татуировки. Она взялась, словно из ниоткуда. А Лесс делал вид, что не замечает его, и продолжал меня целовать.
— А, вот и гости, — наконец обернулся к Эду. — Прости, милая Аля, тебе придется подождать.
Змеей соскользнул с кровати и замер перед Эдом. Я наблюдала за ними с таким ужасом, что готова была лишиться сознания.
— Лессандр, — безэмоциональный, чужой голос.
— Эонард. — Блондин отвесил поклон. — Рад приветствовать тебя в моем временном жилище.
— Не знал, что ты здесь. — Эд словно забыл о моем существовании. И я страшилась минуты, когда вспомнит. — Зачем пришел?
— Решил узнать, за что ты так любишь землю, — прошипел Лесс. — И даже кое-что понял. Тут неплохие любовницы.
Взмах руки Эда — и Лесс отлетел к стене. Но вместо того чтобы обороняться, рассмеялся, как сумасшедший.
— Она и правда тебе не безразлична, — сквозь хохот пробормотал он. — Мой брат влюбился в смертную! Дурной вкус, Эонард. Когда Фортуна рассказала о твоем новом увлечении, я думал, она красавица. А оказалось — серая мышка.
Обидно! Но еще больше — страшно.
— Закрой рот, — процедил Эд. — Или ты немедленно отпустишь Александрину, или вернешься в наш мир быстрее, чем планировал.
— Как ми-ило, — протянул Лесс. — Ты так ее защищаешь! Но что против меня тот мальчишка, которого ты к ней приставил? Да и сам ты уже не в той форме. Хотя… сегодня я добрый. И даже верну мышку. С одним условием. Даю неделю на раздумья. Или возвращаешься домой, или кто-то может пострадать. Кто-то, дорогой тебе.
И Лесс… растаял в воздухе. Кажется, сумасшествие приблизилось к моему несчастному рассудку.
А я осталась лицом к лицу с разъяренным властелином времени. Оцепенение постепенно проходило, осталось только легкое головокружение. Но я почти не думала о нем, а с замиранием сердца следила, как Эд приближается к кровати. Безмолвный, холодный, чужой. Это было страшнее всех Гипносов, вместе взятых. А когда он склонился надо мной, чуть с ума не сошла, понимая, что пощады ждать неоткуда.
— Жива? — безразлично спросил он.
— Д-да. Кажется. — Голос дрожал.
— Хорошо. Одевайся, уходим.
Я осторожно сползла с кровати, натянула джинсы, застегнула кофту, пригладила волосы. Страх змеей скользил по позвоночнику, но я старалась казаться спокойной, чтобы Эд даже не заподозрил, чего мне стоит этот покой. Он дождался, пока застегну последнюю пуговку, и пошел вперед — вот так, безмолвно, безразлично. Лишь раз обернулся убедиться, что иду за ним.
Мы миновали улочку, увиденную с помощью Лесса. Безлюдно, мрачно. И когда за поворотом замаячил знакомый автомобиль, обрадовалась ему, как родному. Без приглашения забралась на заднее сиденье, свернулась клубочком и поняла, как устала. Завелся двигатель. Его урчание убаюкивало, и всю дорогу я спала, только уже обычным сном, а не навязанным силой.
Проснулась от того, что меня куда-то несли. Открыла глаза — и уткнулась носом в рубашку Эда. «Комета». Счастье-то какое! Мы миновали коридор, кабинет и, наконец, добрались до спальни. Меня осторожно опустили на кровать. Видимо, убийство отложили на потом. Поэтому я закрыла глаза и постаралась дышать ровно, чтобы Эд не догадался о моем пробуждении.
— Не притворяйся. — Пришлось отставить хитрости и взглянуть Эду в лицо. Он выглядел усталым. Наверное, впервые за все время, что его знала.
— Ладно. — Села и протянула руку — прикоснуться, успокоить. Эд отшатнулся, как от прокаженной. — Послушай…
— Нет, это ты послушай, Александрина. Прости, что навлек на тебя опасность. Больше такого не случится. Отдыхай, потом Ян отвезет тебя домой, и ты забудешь обо мне, продолжишь привычную жизнь. Прощай.
— Ты с ума сошел? — Возможность разлуки выбила дыхание из легких. — Я, конечно, все понимаю! Ты злишься, думаешь неизвестно о чем. Только есть одна мелочь. Ты забыл, что я — живой человек. У меня есть свое мнение и отношение ко всему происходящему. Если бы хотела уйти, я бы это сделала. Не смей решать за меня!
Эд замер, вглядываясь в мое лицо, словно впервые видел. А я так злилась, что готова была кусаться и царапаться, но ни шагу не сделать из спальни.
— Ты странная, — заметил он.
— Кто бы говорил! — гаркнула, откидываясь на подушку. — Надоели. Один похищает, чтобы поговорить. Другой спасает, а потом выгоняет. Вы там все такие чокнутые, в вашей… Как хоть называется то место, где живете? Не Олимп, надеюсь?
— Нет, не Олимп. — Эд тихо засмеялся. — Дилария. Наша страна. И — нет, мы не все такие. Хотя есть, как видишь, исключения.
— И много у тебя братьев?
Поняла, что убивать или выгонять меня не будут, поэтому приподнялась и постаралась придвинуться к Эду.
Эд снова помрачнел.
— Много. Сестер тоже.
— Выдал бы список, чтобы я знала, с кем имею дело.
Все-таки удалось устроиться рядом с ним. Я опустила голову на теплое плечо. Представляю, что за мысли бродят в этой глупой голове. Решила внести ясность.
— Послушай… Ты ни в чем не виноват. Да и со мной все в порядке. Но то, что ты видел…
Эд сжал кулаки. Похоже, даже не осознавая, что делает. Я опустила ладонь на его руку.
— Не злись. Ты же понимаешь, что между мной и твоим братом ничего не было?
Молчание.
— Эд? Не уходи от ответа. Он хотел тебя позлить, ему это удалось. И все.
— По-твоему, то, что он тебя лапал, это «и все»?
В стальных глазах сверкнула молния ярости. Невыносимый! Похоже, Эд меня слушал — но не слышал. Я потянулась к нему, коснулась губами губ. Ожидала, что он отстранится и сбежит. Не тут-то было!
Эд сгреб меня в охапку и откинул на кровать. Целовал так, словно не видел целый век. Страстно, обжигающе. Казалось, дай ему волю — и этот поцелуй поглотит мою душу. Но вместо того чтобы отстраниться, я крепче обняла Эда, прижимая к себе.
Его руки забрались под кофту. Это казалось настолько правильным, насколько чуждым было касание Гипноса. Я хотела быть с этим парнем. Всегда. До конца своих дней. И плевать на его родственников, силу, странные занятия.
Губы спустились ниже, на шею. Я рискнула и стащила с него рубашку. Прикосновения к его коже словно били током. Безумие, от которого невозможно и не хочется излечиться. Притяжение, пламя. Мои джинсы полетели на пол. Тело горело от ласки. В висках стучало. Я зарылась пальцами в его волосы. Казалось, остановись он сейчас — и умру.
