Загримированная Джульетта выглядела вполне достойно в роли Дездемоны. Азамат был прекрасен, что уж говорить. Наконец, дошли до главной сцены удушения Дездемоны. Джульетта возлежала на кровати. Появился Отелло и вдруг начал раздеваться. Он аккуратно расшнуровал ботинки, поставил их под кровать, потом снял носки и сложил их валиком. Потом стянул брюки и начал их складывать, придерживая подбородком брючины. Под брюками у Азамата обнаружились спортивные штаны. Бабушка сначала онемела, а потом начала хохотать, да так, что Магомет прекратил репетицию.
– Да, согласен, – сказал главный режиссер, – затянули, давайте еще раз.
И снова Дездемона-Джульетта возлежала, и снова Отелло – уже в быстром темпе – начал раздеваться, аккуратно складывая носки, ремень от брюк, брюки. Подумав, он выставил обувь не под кровать, а за условную дверь. Бабушка уже лежала под стулом и икала от смеха.
– Что не так? – спрашивал режиссер.
Бабушка не могла ответить. Только в тот момент до нее дошло, что Джульетта играет Дездемону, и она уже не могла успокоиться.
– Что, скажи! – воскликнул Магомет.
– Как тебе сказать, дорогой…
– Как есть скажи! Для чего я тебя звал?
– Ну где ты видел, чтобы Отелло, собираясь задушить Дездемону, раздевался, да еще и так аккуратно складывал одежду? И ботинки ставил один к одному? Это же страсть! И вряд ли Отелло носил обувь, тем более ботинки.
– Гениально! – опять воскликнул Магомет. – Азамат, ты все понял? Зачем ты так аккуратно складываешь одежду? Складывай неаккуратно! И стой босиком!
– В носках? – уточнил Азамат.
– Да, стой в носках, а потом их бросай неаккуратно. Разбрасывай, как будто у тебя страсть!
Азамат покорно кивнул. Он снял один носок и кинул его на кровать. Потом второй. Рядышком. Ремень с брюк он все же сложил в аккуратную змейку.
– Ну что, лучше? – спросил Магомет у бабушки.
– Нет, хуже! – Бабушка опять хохотала. – Ты же трагедию ставишь, а не комедию. Откуда у Отелло ремень? Откуда у него брюки? И почему он у тебя в спортивных штанах? Это какая-то новая интерпретация Шекспира.
– Я не буду без брюк! Как я могу лечь в кровать без брюк? – закричал Азамат. – Что мне скажет Ася? И уважаемая Джульетта будет против!
– Я не буду против, – ответила уважаемая Джульетта.
– Нет! – вскрикнул Азамат и ушел в дальний угол сцены.
– Ничего не могу с ним поделать, – начал объяснять Магомет, – он так любит свою жену, что даже на сцене продолжает ее любить. Гениальный актер, но привык все по местам складывать. Он даже табуретку уронить не может. А если уронит, то сразу ее поднимает. Ты думаешь, я не хотел сделать ему нормальный костюм? Еще как хотел! Даже ткань нашел! Но Азамат не хочет выглядеть как женщина и не может лечь в постель с другой женщиной. Я ему говорю: уважаемая Джульетта – твоя родственница. Не посторонняя женщина. Ася – умная женщина, она поймет. Нет, не хочет. Платье не хочет, бросать ничего не хочет, в постель ложиться тоже не хочет! Хотя что я говорю? Он хочет, очень хочет, но не может.
Бабушка уже плакала от смеха.
– А душить Дездемону он хочет? – спросила она.
– До этого куска мы еще не дошли, – ахнул режиссер. – Азаматик, дорогой, скажи, тут Мария спрашивает, а ты Дездемону душить хочешь?
– Хочу, но не могу.
Азамат говорил «хачу» и «нэ могу».
– Магомет, боюсь, тебе придется отказаться от Шекспира, – сказала бабушка.
– Как отказаться? Зачем отказаться? Поставить Шекспира – мечта моей жизни! Зачем я тогда живу, если не могу Шекспира поставить? Мария, ты такая умная, все знаешь, все спектакли видела. Скажи, может, другую пьесу поставить? Где Азамату не придется раздеваться и ходить в платье? – с надеждой спросил режиссер.
– Магометик, дорогой, нет такой пьесы у Шекспира.
– Ты знаешь, что сейчас сделала? – Режиссер изобразил такую трагедию, что Азамату как актеру должно было стать стыдно. – Ты меня убила!
– Магомет, ну поставь Чехова.
– Чехов! Да! У него на стене висит ружье, да? И оно в конце пьесы должно выстрелить! Правильно? Я читал!
– Магометик, это образное выражение. Драматургический принцип.
– Ну и что? Я же могу повесить на стену ружье?
– Да, и пистолет можешь. Ружье, пистолет – не столь важно.
– Тогда я повешу на стену кинжал!
– Зачем? – не поняла бабушка.
– Чтобы было красиво!
– Если ты повесишь кинжал, то этим кинжалом кто-то должен кого-нибудь зарезать.
– Кто так сказал?
– Чехов сказал.
– А Чехов не сказал, что если висит люстра, то она должна упасть? Или если у меня деревья, то я должен их срубить? Нет? Значит, у меня будет висеть на стене кинжал! А какую пьесу ставить?
– «Три сестры», «Чайка», «Вишневый сад».
– А мне какая подойдет? – подала голос Джульетта-Дездемона.
– «Чайка».
– Магометик, тогда ты будешь ставить «Чайку»!
– Почему? Я еще не выбрал!
– Или ты выбрал «Чайку», или я пожалею, что вышла за тебя замуж. Так пожалею, что ты пожалеешь сто, нет, двести раз!
Главный режиссер театра был долго и счастливо женат на своей главной актрисе.
– Летта, дорогая, ну как ты можешь сейчас об этом говорить? – опять изобразил трагедию режиссер.
– Мария сказала, что мне подходит «Чайка» и не подходит Дездемона. А я это сразу почувствовала. Ну какая из меня Дездемона? Я ведь уже не так молода. Только меня ты не слушаешь. Мария, скажи ему!
– Мария, не говори сейчас ничего, иначе у меня инфаркт будет. Хорошо, я поставлю «Чайку», лишь бы ты, Летта, была счастлива. Ты ведь знаешь, как я тебя люблю.
Джульетта встала с ложа, поправила локоны и ушла за кулисы.
Совершенно счастливый Азамат аккуратно собрал свою одежду и заправил постель.
Добро пожаловать, или Посторонним вход…
Бабушка всеми силами старалась развить в отдельно взятом селе не только «внутренний», но и «внешний» туризм – чтобы люди не только из ближайших сел к родственникам в гости приезжали, но и из других городов и чувствовали себя хорошо. Но когда в селе появлялись чужаки, это всегда вызывало пересуды еще на ближайшие лет пять. «Внешний туризм» потерпел крах уже на первом госте, точнее, гостье. Бабушка пригласила погостить вдову своего однополчанина, тетю Катю.
Она жила в подмосковном городе, была одинокой женщиной, ходила в театры и выращивала на подоконнике в трехлитровой банке под марлей чайный гриб, который якобы способствовал похудению. Тетя Катя очень нуждалась в острых ощущениях, которые уже не давали театр и гриб, и бабушке удалось зазвать ее в «приключение», то есть в гости.
