У Летти вспотели ладони, да так сильно, что капли капали с револьвера.
– Что скажете, Летти? Вам ведь охота узнать, в самом ли деле я такой выдающийся врун?
– Не особенно.
Она оттянула курок.
Когда ее палец лег на спусковой крючок, у нее за спиной разбилось стекло и затрещало дерево.
Кто-то врезался ей в спину с сокрушительной силой – и револьвер выстрелил.
Летти больно стукнулась об пол – на нее навалился мужчина, от которого пахло фуа-гра. В коридоре послышался топот ног, и в спальню хлынули остальные.
Летти яростно вырывалась, но что толку? Ее припечатали к полу, до револьвера было не дотянуться.
Сидевший на ней верхом спросил:
– Джеймс, ты ранен?
– Зацепило плечо. Еще чуть-чуть, и было бы худо.
У Летти едва глаза не выкатились из орбит, когда охранник схватил ее за кисти, завел за спину и прихватил кабельной стяжкой.
– Хватит со мной воевать, милая, – шепнул он Летти прямо в ухо. – Все кончено. Ты проиграла.
16
Шум двигателей мощного катера оглушал.
Волосы хлестали Летти по лицу, но она не могла их откинуть – руки все еще были стянуты за спиной. Джеймс стоял у руля, а она сидела на ковшеобразном сиденье у него за спиной, рядом с тем, кто припечатал ее к полу. В службе безопасности Фитча этот мужчина был самый возрастной – сорок пять или пятьдесят; волосы цвета посудных помоев – до плеч.
Солнце еще не взошло, но первые лучики рассвета уже окрашивали небо на востоке.
Бешеный ветер трепал белье Летти.
Ее колотила дрожь.
Хоть бы эти моторы скорее замолчали. Их рев – настоящая мука.
С учетом ее прошлого, из всех возможных вариантов смертей Летти больше всего боялась утопления. Что они с ней сделают? Повесят на шею что-то тяжелое? Или просто выбросят за борт?
Когда наступит эта минута, она взмолится: просто застрелите!
А если они не пойдут ей навстречу?
Должны пойти. Она все для этого сделает. Чтобы ее живой выбросили за борт – нельзя этого допустить. Чтобы она последние три минуты своей жизни погружалась в холодный темный океан? Бороться со страшной нехваткой кислорода, чувствовать, что легкие вот-вот разорвутся? И умереть той смертью, которой она чуть не умерла от рук отца…
Паника в ней нарастала.
Кажется, сейчас она расползется по всем швам.
И вдруг…
Вдалеке показались огни.
* * *
Джеймс сбросил скорость – они подплывали к бухте.
Он направил катер к свободному причалу и заглушил мотор.
И повернулся к Летти.
– Вставайте.
Она поднялась.
Тот, что сидел рядом, достал складной нож и перерезал путы на ее кистях.
Джеймс поднял сиденье второго пилота, вытащил оттуда пакет с одеждой и передал Летти.
– Вы меня отпускаете? – спросила она.
Джеймс кивнул.
– Но я так поняла, что вы собираетесь меня…
– Вы пытались меня убить, мисс Добеш. Плечо саднит до сих пор. Чем быстрее вы оденетесь и уберетесь вон с моего катера, тем будет лучше.
* * *
Летти шла через лобби гостиницы «Ла Конча». Вид у нее, надо полагать, был изрядно потрепанный, но консьерж все равно ободряюще кивнул ей, когда она проковыляла мимо его стойки.
Летти совершенно протрезвела. Просто изнеможение было такое, что все вокруг казалось нереальным. Пальмы в горшках, люстры. Леденящая душу тишина, какая бывает в пять утра. И даже ее собственное отражение в зеркале лифта, когда она поднималась в свой номер.
Летти проволоклась по коридору, как какая-то бродяжка. Потертые шлепки. Длинные шорты. Футболка с кантри-идолом Джимми Баффеттом на груди из гардероба Фитча, полинявшая до крайней степени. О последних десяти часах она даже не могла думать. Разве такое можно переварить?
Утро уже вступало в свои права.
Денег у нее не было, и, как попасть на материк, она не представляла.
Но одна мысль не давала ей покоя.
Хавьер.
Самое странное, его предательство ее не просто разозлило. Оно ранило ее в самое сердце. Дело не в том, другом он был ей или нет. Какой там друг! Да у него и чувств таких нет, чтобы быть кому-то другом.
Тем не менее… ранило в сердце.
До этого они работали вместе дважды. Оба раза успешно. Почему же сейчас он так с ней обошелся?
Только с четвертого раза Летти верно сунула карточку в прорезь, и лампочка на двери замигала зеленым глазком.
Потому что он психопат. У него возникла потребность. Ты ее удовлетворила. Вот и вся история.
Она скинула шлепки и побрела к кровати.
Учуяла запах его экзотических духов – и тут же увидела самого Хавьера; он сидел за столиком у окна.
Рука ее метнулась ко рту.
Дверь за ней с шелестом закрылась.
Все ужасы, выпавшие на долю Летти в эту ночь – охота, стрельба – померкли перед этим леденящим душу ужасом: в ее гостиничном номере зловещим демоном сидел Хавьер Эстрада.
Она замерла, пытаясь сообразить, успеет ли выскочить из номера, прежде чем он ее перехватит.
– Ничего не выйдет, – сказал Хавьер. – Прошу тебя. – Он показал на кровать. – Ты же смертельно устала.
Летти уселась на край матраса и обхватила лицо руками.
– О господи, – только и сказала она.
Сколько раз за эту ночь она ждала смерти, а смерть не приходила…
И вот теперь это.
После всех мучений.
Это уже перебор.
– О чем ты хочешь меня спросить? – услышала Летти.
Она не ответила.
– Ни о чем? Может… «ты удивлен, что я жива?»
– Сукин сын.
Летти пробормотала это сквозь зубы.
– Спроси, – повторил Хавьер.
Она сверкнула глазами.
– Ты удивлен, что я жива?
– Нет, – ответил он.
– Я за тебя рада. – Глаза ее наполнились слезами. – Я. За тебя. Рада. Почему ты не позволил людям Фитча меня убить? Решил уничтожить последний неудобный след сам?
– Ты мне нравишься, Летти.
– Тебе никогда не говорили, что ты двинутый?
Хавьер открыл ноутбук, стоявший на столике рядом с полуавтоматическим пистолетом «Глок Слимлайн».
– Ты, конечно, можешь считать, что я тебя предал, – сказал он. – Я вижу это иначе.
