– Милости прошу, – сказала она.
Он загородил ей дорогу.
– Летиция, верно?
– Верно.
– От чаевых не откажешься? Зайдем туда ненадолго?
Летти прижалась к его щуплому каркасу, от которого исходил дурной запах. Опустила руку, ухватила его за мошонку и притянула к себе.
– Вот так-то лучше, – пробормотал он.
Карман жилета топорщится. Слева. Бумажник.
До его губ было сантиметра два, и Летти улыбнулась. Отпустила его мужское достоинство и саданула ему коленом по яйцам, а правая рука в ту же секунду скользнула внутрь его жилета; пальцы нырнули в карман. Она выдернула бумажник, а фермер как подкошенный рухнул на пол. Она бы пнула его еще раз, но тут в конце коридора, ведшего в забегаловку, с искаженным от ярости лицом появился Ллойд.
– Ах ты, подколотая сучка… Нечего мне было уголовницу на работу брать.
– Да он на меня…
– Мне плевать. Ты уволена. Проваливай.
Летти сорвала с себя передник и бросила его на пол, рядом с фермером – тот эмбрионом лежал в углу и постанывал.
* * *
Она села в автобус до Чарльстона. Устроилась на заднем сиденье и раскрыла бумажник фермера. Оказалось, что он не Дейл, не Дэн и даже не Дейв. Его звали Дональд, и для крохобора он оказался упакован совсем неплохо: четыреста двадцать долларов наличными плюс три кредитки.
Летти выудила из кармана свой модифицированный «Айфон» с опцией для считывания карт и начала сканировать дональдовы «Визу», «Мастеркард» и «Амекс» и перебрасывать на свои «левые» счета суммы до ста долларов.
2
Летти завела руки за голову, сплела пальцы. Этот диван ей нравился. Кожа всегда теплая. Послеполуденный пейзаж за открытым окном в тыльной стене радовал глаз, два оттенка голубого – небо и океан – сливались воедино. Проникавший в комнату воздух нес в себе острые запахи соли, крема от загара и чуть прелых водорослей.
– Уволили? – спросил Кристиан. Он сидел за своим столом в трех шагах от нее.
– Сегодня утром. Вечером уезжаю. Комнату-социалку я уже очистила. Скучать по этой крысиной норе сильно не буду.
– Кажется, мы договорились, что неплохо продержаться на этой работе хотя бы до Рождества…
– Нет, я сыта этой лавочкой по горло.
– Куда поедете?
– В Орегон.
– Повидать сына?
– Да, план такой.
– Считаете, вы готовы к этой встрече? Готовы вернуться в жизнь Джейкоба на постоянной и надежной основе?
– Кристиан, только ради этого я и живу.
– Значит, это наш последний сеанс…
– С вами было здорово. Встречи с вами – самое приятное, что было у меня в этом городке.
– Вы обеспокоены?
– Тем, что уезжаю?
– Это же серьезное дело.
– Согласна.
– И что чувствуете в этой связи?
– Что готова.
– И всё?
Летти взглянула на сувенирную статуэтку Майкла Джексона времен начала его карьеры – она стояла на столе ее консультанта по борьбе с наркозависимостью – и сказала:
– Кристиан, вам будет легче, если я скажу, что мне страшно?
– Только если это правда.
– Конечно, страшно.
– Боитесь, что сорветесь?
– Конечно.
– Но теперь вы знаете, как противостоять этому желанию. У вас есть методика. Вы знаете, какие у вас есть заслоны – извне и изнутри. Знаете, какие три шага надо сделать, чтобы не поддаться желанию.
– Опознать. Уклониться. Дать отпор.
– Вот видите. Какой заслон у вас самый сильный?
– Дышать.
– Будет вам.
– Вспомнить, что я полная неудачница.
– Это неправда.
– Уголовница.
– Летти.
– Наркоманка.
– Перестаньте.
– Сучка подколотая.
– Слушайте, это непродуктивно…
– И еще одна пикантная деталь – перед вами, Кристиан, сидит Лучшая мать года. Так что у меня, куда ни глянь – сплошные заслоны.
Кристиан откинулся в кресле и вздохнул, как всегда, когда Летти принималась за самоистязание. Голливудский красавчик старого поколения. Кэри Грант. Грегори Пек. Аккуратная рубашка с короткими рукавами, пристяжной галстук – он походил на автодилера. Но этим глазам хотелось верить. Добрые, мудрые, печальные…
А какие еще они могут быть? Если он целыми днями увещевает неудачников вроде меня?
– Вам надо обрести душевный покой, Летти, иначе все наши старания насмарку.
Взгляд ее остановился на картине, что висела у Кристиана за спиной между двумя дипломами в рамках. Во время их еженедельных сеансов обязательно наступала минута, когда Летти на нее смотрела. Это была фотокопия романтического шедевра – молодой человек в сюртуке стоит на краю обрыва, спиной к зрителю. Перед ним охваченная туманом пустошь. Пейзаж крайне суровый и безжалостный; можно подумать, что это другая планета.
Кристиан крутнулся в кресле и глянул на стену.
– Вам нравится эта картина.
– Как она называется?
– «Странник над морем тумана».
– Здо́рово.
– Чем она вам нравится?
– Тем, что ему страшно.
– Почему вы решили, что ему страшно? Вы даже его лица не видите. Лично мне кажется, что его переполняет восторг.
– Нет, ему страшно. Нам всем страшно, картина говорит именно об этом. Что мы не одни.
– Конечно, вы не одна, Летти. Если последуете моему совету и вступите в группу, сразу в этом убедитесь.
– Анонимные наркоманы – это не для меня.
– Бороться с этим недугом лучше сообща.
– Кристиан, я не употребляла наркотики, только когда работала. Когда у меня была работа.
– В смысле, когда вы воровали?
– Да.
– Эта мысль и сейчас приходит вам в голову?
Она улыбнулась.
– Знаете, есть поговорка. Сколько девушку ни корми…
– Какое-то самоедство, Летти.
– Понятно.
– Так как вас понимать?
– Я хочу завязать. Ради себя. Ради сына. Но мы с вами видим мир по-разному.
– Как же его видите вы?
Губы ее свернулись в подобие улыбки. Она показала на картину.
3
Вечером Летти уехала из города, увозя в чемодане всю свою куцую жизнь.
