– Хорошо, я попробую, – растерянно согласился я.
– Видишь – там, вдалеке пятнышко света? – внезапно спросил Ург.
Я вгляделся в темноту и кивнул. Впрочем, «пятнышко» – это было громко сказано. Бледная светящаяся точка, крошечная, как самая далекая из звезд, не более того…
– Там – выход, – коротко объяснил Ург. – Теперь ты не заблудишься. Я не могу идти дальше.
– Почему? Тебе нельзя выходить на поверхность?
– Нельзя. Знаешь, я ведь уже очень стар, – неожиданно признался Ург. – В свое время мы ушли под землю, чтобы убежать от старости и смерти. Можно сказать, нам это удалось. Мы до сих пор живы и все еще почти молоды, но только до тех пор, пока остаемся под землей. Это – правило, которое нельзя нарушать.
– Бессмертие – отличная штука, – вздохнул я. – Вот только во всех книжках, которые мне довелось прочитать, пишется, что за него приходится очень дорого платить… Теперь я вижу, что это правда. А жаль.
– Не так уж дорого мы заплатили, – возразил Ург. Впрочем, мне показалось, что он убеждает не меня, а себя.
– Ладно, если ты не можешь идти дальше, я, наверное, должен попрощаться, – нерешительно сказал я.
Честно говоря, эта идея не вызывала у меня особого восторга. Мой новый приятель Ург не был самым компанейским парнем всех времен и народов, но к его обществу я уже вполне привык. А предстоящее одиночество меня здорово пугало – просто потому, что, когда учишься играть в незнакомую игру, очень хочется, чтобы за твоей спиной стоял кто-нибудь, в совершенстве владеющий ее правилами. Особенно если подозреваешь, что ставкой в этой игре вполне может оказаться твоя собственная жизнь.
Впрочем, никакого могущественного мудреца за спиной мне не светило, и с этим надо было смириться.
– Подожди, – вдруг попросил Ург. – Если ты все-таки не тот, за кого себя выдаешь… Я очень прошу тебя: постарайся не навредить этой земле. Возможно, первое знакомство с этим Миром доставило тебе не слишком приятные впечатления, но ты еще успеешь убедиться, что он великолепен.
– Ладно, – пообещал я. – Если вдруг окажется, что я не тот, за кого сам себя принимаю… Постараюсь!
– Хорошо, – серьезно кивнул он. Немного помедлил, потом извлек из-под своего балахона что-то вроде тонкого одеяла. – Это – мой подарок, – объяснил он. – Укроет тебя от холода и от недобрых глаз. Не в моих правилах делать подарки, но что-то заставляет меня отступить от правил. Твоя удача, наверное, весьма велика. Теперь иди.
Я молча взял одеяло и пошел вперед, туда, где мерцала маленькая точка бледного света. Через полчаса подземный коридор вывел меня в просторную пещеру, и я с изумлением обнаружил, что «точка» оказалась одной из двух маленьких разноцветных лун, которые появляются на ночном небе после того, как его по очереди покидают все три солнца. Сейчас, кроме этого ярко-желтого кружочка на темном ночном небе, не было ничего: ни звезд, ни второй луны.
Я огляделся по сторонам, пытаясь понять, подходит ли эта пещера для безопасного ночлега. По правде сказать, она для него совершенно не подходила: вход был гостеприимно широким, а земляной пол – жестким и безнадежно сырым.
Я вышел наружу и снова огляделся. Почва под ногами подозрительно хлюпала и чавкала: похоже, меня занесло в болото. Вокруг был лес, не слишком густой, но вполне мрачный. Высокие деревья с длинными гладкими стволами и редкими кронами были похожи на злых баскетболистов. Кажется, они внимательно присматривались ко мне, и я не был уверен, что мое обаяние на них действует.
Я все взвесил и вернулся в пещеру. Какая-никакая, а все-таки крыша над головой. Укутался в подарок Урга – одеяло оказалось даже более тонким, чем я думал, но все-таки лучше, чем ничего – и закрыл глаза. Удивительное дело: я сразу же согрелся. А через несколько минут уснул так безмятежно, словно лежал в своей постели, а не в глубине неприветливого леса, в каком-то дурацком чужом Мире, будь он неладен.
Сначала мне снилась всякая невнятная чушь, но перед самым пробуждением я услышал голос, негромкий, бархатистый и завораживающий:
«Первый ветер дует из стороны Клесс, – нараспев говорил голос, – и он напорист, словно выпущен из грудей пышного улла; он дует шесть дней. Другой ветер – это Овётганна и как бы Хугайда, и далеко его родина, незыблемая и неведомая. Он дует две луны, затихая лишь на время. Третий ветер приходит редко, из тех мест, где его вызывают к жизни бушующие Хэба
[19], среди дюн, скал и озер».
Мне померещилось, что я вижу обладателя этого дивного голоса – он оказался облачком золотистого тумана, сияющим и подвижным. Я протянул руки, чтобы окунуть их в это облачко – почему-то мне показалось, что прикосновение к нему подарит мне наслаждение, о котором я и мечтать не смел, – и проснулся. В пещере было довольно светло, но никаких золотистых облаков тут, к сожалению, не обнаружилось.
«Овётганна и как бы Хугайда», – снова услышал я и поразился тому, как изменился дивный голос из моего сновидения: теперь он стал хриплым и очень тихим. А потом я понял, что сам произнес эти чарующие слова, смысл которых был мне совершено непонятен.
«Хугайда», – теперь уже осознанно повторил я. – И что это за хрень такая – «Хугайда»?
* * *
– У меня хорошие новости. Тебя теперь зовут Ронхул. Это имя – подарок Ургов. Они не успели сообщить его тебе и попросили меня передать.
Я вздрогнул: на сей раз голос определенно принадлежал не мне. Оглянувшись, я увидел своего старого знакомого – обшарпанного попугая, который навестил меня в склепе.
– Рад тебя видеть, Бурухи, – улыбнулся я. – А с чего это Урги решили, что мне требуется новое имя?
– Потому что твое старое имя здесь не годится, – лаконично объяснила птица. – Да и потом ты же сам говорил, что не хочешь, чтобы его кто-то узнал. А какое-то имя тебе все равно понадобится. У каждого человека должно быть имя.
– Резонно. Но почему именно Ронхул? Мне не очень-то нравится.
– Потому что это – твое имя, – безапелляционно заявила птица. – Уж Урги-то разбираются, кого как зовут.
– Ладно, Ронхул так Ронхул – хорошо хоть не «Грязная Задница»! – фыркнул я. – Слушай, птица, если уж ты здесь, может быть, ты дашь мне совет: как раздобыть что-нибудь пожрать?
– С этим у тебя будут проблемы, – честно сказала птица. – Только не вздумай съесть меня: мясо птиц Бэ совершенно не годится в пищу!
