– Не так уж ты и устал. Просто тебе не требуется есть, пока ты находишься рядом со мной. Достаточно просто смотреть, как ем я. В наших лесах даже звери почти никогда не охотятся, а все потому, что не испытывают голод, находясь рядом с нами. Я угостил тебя только для того, чтобы ты не тратил свои скудные силы на очередную обиду. Если больше не можешь жрать, выброси в огонь.
– Спасибо за совет, – вежливо сказал я. – Я действительно чувствую себя сытым, но это твое – уж не знаю что! – оказалось таким вкусным, что мне все-таки хочется доесть, если можно.
– Да на здоровье! – коротко хохотнул он. – Смотри только, чтобы тебе дурно не сделалось от обжорства.
Дурно мне не сделалось, но я умудрился сладко задремать над пустой тарелкой.
– В одеяло укутайся, – ворчливо посоветовал мой спутник. – Зря, что ли, Урги тебе его дали? Без него простудишься, ты же хилый, как заморское растение!
Я открыл глаза и обалдел: мой приятель Вурундшундба возлежал на великолепном ложе – с разноцветными перинами, пестрыми маленькими подушечками, да еще и с помпезным балдахином в придачу. На лесной полянке эта роскошь выглядела более чем дико.
– Ух ты! – завистливо сказал я.
– Только не трудись просить такое же. Обойдешься, – буркнул Вурундшундба. Потом примирительно добавил: – Поверь мне, ты гораздо лучше отдохнешь на траве, завернувшись в одеяло Ургов, которое является не просто волшебной вещицей, а твоим единственным охранником. А если я добуду для тебя такую же кровать, это будет моя ворожба. Не уверен, что тебе будут сниться сладкие сны на таком ложе. Понятно?
– Понятно, – вздохнул я, сворачиваясь калачиком на траве.
Этот мизантроп оказался совершенно прав: мне снились дивные сны, а на рассвете я проснулся таким бодрым и отдохнувшим, что танцевать хотелось.
* * *
Мы отправились в путь, и я сам удивлялся, что оказался способен выдерживать бешеный темп ходьбы, сразу же заданный моим проводником. Поначалу я был вынужден сосредоточиться на дыхании, но через некоторое время привык к ускоренному ритму передвижения и тут же обнаружил, что по-прежнему способен искренне интересоваться всякой ерундой.
– Слушай, до меня только дошло, – обратился я к своему неразговорчивому спутнику. – Я ведь совсем не видел у вас ни женщин, ни детей. Они живут отдельно от вас? Или просто не выходили из домов?
– Какой ты все-таки тупой, – вздохнул он. Тон был настолько бесстрастным, что я при всем желании не смог расценить это как обиду. – Тебе уже столько раз пытались объяснить, что мы – Мараха. Что же, ты думаешь, что мы живем, как обыкновенные люди, просто иногда колдуем на досуге?
Я смущенно пожал плечами: честно говоря, примерно так я и думал.
– Ты спрашивал о женщинах, предполагая, что я – мужчина, верно? – насмешливо продолжил он. – Ну так вот, постарайся понять: я – не мужчина. И не женщина. Я – человек Мараха. Этого достаточно
[37].
– Ты – не мужчина? – удивился я. – Но ты похож именно на мужчину. И все твои приятели тоже.
– Просто потому, что мы высокого роста и обладаем физической силой. Это ничего не значит. Просто большое и сильное тело удобнее для жизни, которую мы ведем, чем маленькое и слабое. Если изменятся условия, изменятся и наши тела.
– Но вы же как-то продолжаете свой род? – нерешительно спросил я.
– С чего ты взял? – удивился он. – Мы же не хурмангара.
– Но ведь человек не может жить вечно, – растерянно объяснил я. – Очень долго, наверное, может… Но рано или поздно люди умирают. И когда-нибудь не останется ни одного Мараха Вурундшундба. Это же неправильно!
– Ты говоришь, как отец большого семейства, – неожиданно рассмеялся он. – А ведь у тебя самого нет никаких детей, и ты не дергаешься по этому поводу… Ладно уж, я тебя понял. Видишь ли, существует некий незыблемый закон природы, согласно которому нас, Мараха Вурундшундба, всегда должно быть ровно восемьсот шестьдесят четыре человека, не больше и не меньше. Если случается так, что кто-то из нас перестает быть живым, на его место тут же приходит другой. Только не спрашивай, откуда он берется, этот другой! Ты не владеешь Масанхой, а в языке кунхё нет нужных слов, чтобы я мог хоть что-то тебе объяснить.
