Томас оперся о дверной косяк, сложил руки на груди и обвел взглядом вычищенную до блеска кухню.
— Ты уже поужинала?
— Я наелась, пока готовила.
— Ты замечательно готовишь, — пробормотал он. — Я давно не ел ничего вкуснее.
— Рада, что тебе понравилось.
Томас бросил на нее еще один взгляд, словно желая насмотреться впрок, и поплелся в свой кабинет.
Зара ожидала, что испытает от похвалы больше удовольствия. Она и так знала, что хороша в своем деле. Она хотела услышать от Томаса что-то другое, более личное, но не услышала.
Коротая вечерние часы, Зара снова прошлась с тряпкой по почти уже стерильной кухне и проштудировала еще несколько кулинарных книг из обширной коллекции, которую обнаружила на полке в шкафу.
Когда она заставила себя лечь в постель, сна не было ни в одном глазу. Поворочавшись, Зара зажгла свет и открыла следующий сборник рецептов, но не смогла сосредоточиться, прислушиваясь к едва слышным шорохам в дальнем конце коридора.
Потом наступила тишина. Должно быть, Томас уже спал, а Зара никак не могла успокоиться. Мозг крутил воспоминания об их поцелуе без передышки, возбуждая и мучая ее. Нервная энергия искала выход.
В конце концов Зара настолько разгорячилась и издергалась, что не могла оставаться в постели ни секундой больше. Она натянула на голое тело запасные джинсы с новой футболкой и проскользнула на кухню. Готовка поможет ей отвлечься, получить ментальную и физическую разрядку, необходимую, чтобы заснуть.
Сейчас ей было наплевать, что Томас не любит сладкое. Зара собиралась испечь торт, пироги, кексы, печенье — все что угодно, лишь бы занять голову, тело и душу до восхода солнца. Она включила обе духовки, задумав заодно попробовать некоторые из прочитанных сегодня рецептов. Следование инструкциям не даст ей размышлять о других вещах.
Зара отмеривала, резала, растапливала, обмазывала и смешивала. Нагревала одно, взбивала другое, глазировала третье…
— Что ты делаешь?
Самым подходящим ответом на неожиданный вопрос стало бы «умираю от испуга».
— Извини. — В ответ на ее вопль Томас впервые по-настоящему улыбнулся. — Ты в курсе, что сейчас два часа ночи?
Зара бросила взгляд на часы и убедилась, что Томас прав. Как всегда.
— Ты извини. Не хотела тебя разбудить. — Она вытерла лоб тыльной стороной испачканной в тесте руки.
— Не разбудила.
Томас тоже был босиком, в джинсах и футболке. Подбородок покрывала щетина, а выразительные темные глаза быстро заставили Зару понять, что она зря потратила время, пытаясь о них забыть.
— Почему тебе не спится? — спросила Зара, чтобы нарушить гнетущую тишину.
— Мысли.
— О работе?
— Нет.
Она встретила его взгляд, успев заметить в глазах отблеск костров персонального ада.
— Я понял, что ты все знаешь, — сказал Томас. — Я многое забыл после аварии, но не стал идиотом.
Зара оперлась ладонями о стол. Вот оно. Его память. Амнезия.
— Ты помнишь хоть что-нибудь из своей жизни до катастрофы?
— Я потерял около десяти лет. Почти все после переезда в Англию из Италии.
— Что говорят врачи? Есть надежда, что память к тебе вернется?
— Чем дольше она не возвращается, тем меньше шансов. Но, по правде говоря, врачи не знают наверняка.
— А как же твоя работа?
— Мне пришлось заново прочитать каждый чертов учебник.
— Это поразительно, — сказала Зара, представив, сколько информации ему пришлось усвоить за год.
Томас покачал головой.
— У меня природная склонность к работе с числами. Это никуда не делось.
— А как вела себя память после аварии?
— Помню все с тех пор, как вышел из искусственной комы.
— И твой коллаж наверху…
— Все, с кем я часто общался, заключал сделки или работал последние десять лет. Джаспер помог мне его составить. Кроме него, правду о моем состоянии знают врачи и здешняя прислуга. А теперь еще ты.
— Ты веришь, что я никому не скажу?
— А у меня есть выбор?
— Я никому не скажу.
— Почему? — Мягкость его тона таила в себе нечто опасное. — Что помешает тебе продать историю?
Зара могла бы сказать, что никогда не предаст доверие человека, которого считает близким. Томас был ее мужем и значил для нее больше, чем мог себе представить.
— Просто я не такая, — сказала она вслух.
— Ты не хочешь причинять никому боль. — Странное выражение скользнуло по лицу Томаса.
— Я не святая.
— Как так? Неужели ты бываешь непослушной?
Зара покраснела. К счастью, в этот момент звякнул таймер духовки. Молодая женщина со вздохом благодарности повернулась к Томасу спиной, сунула руки в кухонные рукавицы и достала очередной противень.
— Вижу, голодать нам еще долго не придется, — сказал Томас, глядя, как Зара ставит шоколадный бисквит остывать рядом с тарталетками. — А почему тебе не спалось?
Зара не хотела переводить разговор на себя, ей хотелось узнать больше о Томасе, раз уж он сам решил во всем признаться.
— Тебе, должно быть, очень одиноко.
— Пытаешься выразить сочувствие? — Он обвел рукой противни с выпечкой, но Зара поняла, что Томас говорит о ее бессоннице, вопросах и желании о нем позаботиться. — Это мне от тебя не нужно.
— А что нужно?
— Ничего. — Ласкающим движением Томас заправил прядь волос ей за ухо. — Кроме правды. Зачем ты сюда приехала?
Он действительно не был идиотом, поэтому быстро догадался, что Зара рассказала ему не все. Но она не могла ответить признанием на признание, разрушить атмосферу близости и покоя.
— Меня попросил человек, которому я обязана.
Его глаза потеплели, и, хотя Зара не до конца верила тому, что видела в их глубине, она боялась это спугнуть.
— Что тебе нужно от меня? — Томас подошел к ней почти вплотную.
Зара попыталась телепатически передать ему разрешение сделать то, что было у него на уме. Он посмотрел на ее рот, потом — прямо в глаза. Время остановилось в наполненной теплом и сладкими ароматами кухне.
— Ты слишком соблазнительна.
Он наклонился и прикоснулся губами к ее губам. Воздушно. Мимолетно. Зара прерывисто вздохнула — от удовольствия и разочарования.
Второй раз Томас поцеловал Зару по-настоящему, привлекая ее к себе все настойчивее, пока она не прижалась к его груди. Это было именно то, чего она так страстно желала. Доказательство, что Томас хочет прикасаться к ней, целовать, вдыхая в нее невероятное по яркости ощущение жизни. Зара отдала бы все на свете, лишь бы он не выпускал ее из объятий.
