Исхак остался готовить соломенные матрасы и камышовые подстилки для ночлега в передней пристройке к мечети Русафа.
— Трудно тебе тут придется, — радостно ухмыльнулся Касым.
Действительно: портик мечети, служивший приютом для бездомных, магнитом притягивал нежелательных личностей. Команда была вынуждена там ночевать из-за известного негостеприимства аль-Аттара «Конечно, мой дом — ваш дом, — сказал он, когда разгоряченный кофой Касым поднял щекотливый вопрос о ночлеге, — но в нынешние знойные летние ночи в мечети гораздо прохладнее и удобнее, правда?» Выдал взамен авансом маленькую горстку монет, допустив сентиментальную глупость, ибо хорошо известно, что Касым найдет способ быстро их разбазарить.
— Чтоб мужчина в его возрасте не имел ни жены, ни детей… Тут что-то не так, — продолжал Касым, испытывая облегчение и одновременно необъяснимую тревогу в отсутствие аскета.
— У него сын был, — сообщил Таук.
— Он тебе сказал?
— Намекнул… однажды.
— Да никакой не сын, — решил Касым после недолгого размышления. — Нанятый мальчик.
Интересно, чем сейчас занят Исхак. Охотится за мясом? Сговаривается со старыми дружками? Наносит визит аль-Аттару? Заново бреет голову?
— А бритая башка, что доказывает? Я стригся наголо всего один раз против чумных вшей.
— Может быть, у него тоже вши, — предположил Таук.
— И по ней даже шлепнуть не хочется. Шлепать по лысине — почти такое же удовольствие, как трахать морскую воду.
— Или в водопад мочиться, — добавил Таук, приведя в пример обычную для моряков поговорку.
— Он скрывается, — заявил Юсуф, — вот и все.
— От кого? — уточнил Касым, красноречиво взмахнув руками. — От шурты? Мне меньше всего хочется видеть преступника на своем корабле.
— Да ведь и нам позорить команду не хочется.
— Поэтому ты вдруг решил выступить на его защиту?
— Просто хочу как следует обсудить.
— У меня нет времени на обсуждение. Может быть, он убийца. — Касым адресовал последнее предположение Тауку, Даниилу, Маруфу, надеясь на соответствующую реакцию. — Подумайте, вдруг как-нибудь ночью свихнется и перережет вам глотки.
— Он не убийца, — твердо заявил Таук.
— Точно знаешь, да?
— Убийц точно знаю. Сам жил среди них. Знаю, как они выглядят.
— Правда? Вот так? — Касым остановился на полушаге, повернулся лицом к Тауку, устремив пылающий взгляд в его безумные глаза.
— Не смеши меня, — фыркнул Таук. — Ты даже инвалида не сможешь убить.
— Да ну? — прищурился Касым. — Посматривай за собой, красавчик, чтоб я тебя когда-нибудь не прикончил.
— Ты сказал, нам на борту не надо преступников.
— И болтунов нам тоже не надо.
Он небрежно шел дальше, но в глубине души ощутил прилив паники. До чего дошел Таук? Не намекает ли великан, что репутация капитана, как непревзойденного бойца, подверглась сомнению? Если подумать, выдержит ли Касым тщательную проверку? Неужели он вообще заслуживает проверки? После всего, что для них сделал — даже несколько часов назад, — должен выслушивать издевательства и насмешки? Похоже, что в отсутствие Исхака остальные взяли на себя задачу подрыва капитанского авторитета. Касым кашлянул, плюнул в стену. Главное — не проявлять никаких признаков беспокойства.
— Я ничего не боюсь, — повторил он. — Исхак первым на меня наехал, раньше вас, крысы, а я не испугался. Слышу, как рыба дышит. И если он думает, будто я… будто… — Касым запнулся, почти не веря собственным глазам.
Окрестные улицы непривычно пустовали — фантастически, если точно сказать: ни одного бредущего домой торговца, ни единого нищего, — а теперь, подойдя к дороге вдоль канала Махди, они разом застыли на месте, видя впереди самую что ни на есть завораживающую, самую что ни на есть неожиданную картину. Четыре красавицы с кожей цвета красного дерева шагали по устланной мягкой подстилкой улице, прикрывая ладонями зажженные свечи.
Справившись с изумлением, Касым безнадежно выдохнул:
— Вы только посмотрите! — и широко всплеснул руками. — Сколько в городе бывает парадов? И что мы тут сейчас видим? Очередной… — Он внезапно умолк, выпучил глаза, физиономия вытянулась, дыхание шумно вырывалось из легких.
Невозможно поверить! Никто из них глазам своим не верил.
За служанками шествовала пышнотелая дама. Округлые руки и ноги, колышущиеся бедра, выпяченная грудь. Олицетворение света, символ плоти.
Голая, как дельфин.
При всем своем знании женщин Касым утратил дар речи.
— Багдад изменился, — иронично заметил Юсуф.
Обнаженная женщина, как будто заметив их, чуть повернула голову с какой-то удовлетворенной улыбкой и пошла дальше уверенным шагом, свидетельствовавшим о привычке ежевечерне следовать этим путем.
Команда не успела еще сильнее изумиться, перевести дух, рвануть в переулок, посмотреть поближе или сделать еще что-нибудь, как позади неожиданно прозвучал предупредительный окрик:
— Эй, вы там!..
Круто развернувшись на месте, они увидели подбегавшего в темноте офицера шурты, который размахивал официально принятым на вооружение боевым мечом.
— …что тут делаете? — Глаза его перебегали с одного на другого, кровь пульсировала в голове. — Как проникли за кордоны?
Захваченная среди приятной прогулки команда попятилась к стене.
— Я спрашиваю, как вы прошли за кордоны?
Касым оправился первым:
— За какие кордоны?
— Весь район оцеплен стражей!
Касым взглянул на Юсуфа и отступил назад.
— Мы никаких кордонов не видели, — честно признался он. Его путал меч, но не мужчина; скорее всего, страж — раскаявшийся преступник, как почти все служащие шурты.
— Тогда кто вы такие и что вам тут нужно?
Ближе подойдя к стражникам, видя их численное преимущество, Касым постарался скрыть страх.
— Мы моряки, — доверительно сообщил он. — А я капитан.
Второй страж подбежал на подмогу, привлеченный шумом, и первый осмелел.
— Так что вы тут делаете? — повторил он с характерной для шурты ухмылкой.
— Направляемся в Шаммазию.
— Зачем?
— Повидаться с друзьями.
— С какими?
— С хорошими. — Касым решил, что держится слишком почтительно, отвлекшись на голую женщину. — Причем мы опаздываем. А что? Тебе какое дело?
Стражник крепче схватился за меч, воспользовавшись возможностью компенсировать неуверенность.
— Откуда, из какой дыры вы явились? — с жаром потребовал он ответа, отчасти действительно раздраженный, отчасти притворяясь ради подбежавшего товарища.
