– Я не знаю…
– Что может случиться?
Уильям скинул свой плащ и с большим трудом стянул через голову тунику. Увидев, как он закатывает рукав рубашки, я задрожал. Уильям протянул мне руку.
– Я не вижу места…
– Ради Христа, Джон, режь, где захочешь.
Я надрезал кожу. Кровь брызнула и потекла по руке.
– Пусть течет, – сказал я, утирая холодный пот со лба. Когда вытекло достаточно, я поднял его руку. – Держи ее так. Наклонись вперед, пусть чистая кровь прильет к голове.
Уильям подчинился. Он тяжело дышал.
– Мне кажется, что вся жизнь проходит перед глазами, – сказал он.
– Расскажи, когда ты был счастливее всего…
– Когда в первый раз был с Кристиной из Люведона.
– В первый?
– Ее муж часто охотился.
Когда Уильям пришел в себя, мы пошли дальше, медленно пробираясь между деревьями. Хотя деревья уже давно облетели, под их кронами стало гораздо темнее. Мы двигались медленно, спотыкаясь о толстые корни. Я подвернул правую щиколотку. Я часто наступал в лужи и чувствовал, как холодная вода заливает ноги. Сквозь просвет в тучах выглянула луна, и переплетенные голые ветви стали серебряными. Казалось, что мы идем по остову гигантского корабля.
Когда совсем стемнело, Уильям выдохнул:
– Хватит!
Я оглянулся и увидел, что он упал. Я подхватил его под руки.
– Поднимайся, Уильям! Если останешься здесь, к утру умрешь.
– Я больше не могу идти. Ноги меня не слушаются. У меня кружится голова, и я не понимаю, куда идти. У меня онемели пальцы. Я и пошевелиться не могу…
Я попытался поднять его, но он был слишком тяжелым.
– Поднимайся, Уильям! Помнишь, где был старый лев? Представь, что там, на пустоши, самая прекрасная женщина, созданная Господом…
– Самую прекрасную женщину я видел в лондонском переулке, – ответил он. – Она была очень юной и шла с отцом. Я стоял и смотрел ей вслед. Я увидел, как она вошла в церковь… Тогда я был словно в трансе…
– Представь, что она там, на пустоши, и ждет тебя… А отца ее рядом нет.
– Нет. Она не замужем…
– И что с того? Ты и сам не женат.
– Из замужних женщин получаются отличные любовницы. Они точно знают, чего хотят.
– Значит, она замужем. А муж ее ушел на охоту.
– Нет, все кончено… В моем теле больше нет желаний…
– Уильям, я не позволю тебе остаться здесь. До пустоши осталось меньше мили…
– Мне кажется, что я… – Он закашлялся, начал отплевываться, потом снова закашлял.
– Ради всего святого, Уильям! – закричал я. – Пожалуйста! Я не могу уйти и бросить тебя. Но я не могу и лечь здесь и ждать смерти. Мы добрались сюда, потому что нас было двое. Помнишь те одинокие трупы вдоль дороги? Никто не помог им. Нас не похоронят по христианскому обряду, это я знаю, но мы не можем просто лечь и ждать смерти… – Я утер пот с лица. – Если мы так поступим, наши родители на небесах будут стыдиться нас. Если не для меня, то ради них, поднимись, Уильям!
Я снова подхватил его под руки. Он вцепился в мой рукав и попытался подняться. На этот раз это ему удалось. Он оперся на меня, тяжело дыша. Нарыв под левой рукой болел еще сильнее, словно я нес на плече свою суму. Тут я понял, что у Уильяма уже нет его сумы. Мы почувствовали запах холодной земли. Над нашими головами свистел ветер, он выл среди безжизненных ветвей, и те стукались друг о друга в темноте.
Наконец, мы выбрались на пустошь. Здесь уже ничто не мешало ветру, и он трепал траву, дрок, сухой папоротник и вереск. Ветер выл в наших ушах и морозил щеки. Держаться на ногах стало еще труднее. Над головой проносились тучи, в просветах изредка выглядывала луна. Впереди брезжила тонкая линия горизонта. По кочкам, камням и впадинам мы добрались до вершины первого хребта и начали спускаться по влажному мху. Обувь наша безнадежно промокла.
Так мы добрались до холма Скорхилл.
Я в очередной раз зацепился штанами за куст дрока. Поредевшие тучи стремительно проносились по лику луны, но потом большая черная туча полностью закрыла луну.
Уильям положил руку мне на плечо:
– Тихо!
Я прислушался. Когда вой ветра стих, я услышал журчание ручья в камнях.
Мы спустились к ручью и пошли по берегу. Ветер стих, и мне послышались жалобные голоса над пустошью. Я вспомнил Эксетер. Я был измучен. Каждый шаг по влажной болотистой почве давался мне с трудом. Я видел темные очертания каких-то фигур и яркие пятна – словно придавил глаза пальцами. На небе я видел синие и оранжевые всполохи, а потом целое кровавое озеро. Вновь поднялся ветер.
Нам никак не удавалось найти круг.
– Давай вернемся в лес, – сказал Уильям. Я с трудом расслышал его из-за воя ветра. – Под деревьями можно укрыться.
Я боялся ответить. Все мое тело ныло и болело. Мне было все равно, где упасть. Но Уильям, споткнувшись несколько раз в темноте, остановился. Он взял мою руку и положил ее на холодный, мокрый камень на уровне груди. Тучи снова разошлись, и я увидел призрачный каменный круг – две дюжины каменных столбов стояли на небольшом расстоянии друг от друга. Чуть в стороне и немного выше находился еще один камень – он упал, и сейчас от него отражался свет луны.
Мы пришли.
Уильям направился в центр круга. Я, спотыкаясь, побрел за ним. Луна снова скрылась за тучами. Мы оказались в полной темноте, и ветер выл вокруг нас.
– Что теперь? – спросил Уильям.
– Нам нужно молиться…
Я преклонил колени и прижался лбом к земле, защищая лицо от жалящих укусов ветра.
– Что это за свет вон там? – спросил Уильям.
– Отражение луны.
– Нет, не может быть. Луну скрывают тучи.
Я посмотрел наверх. Свет продолжал гореть, словно на камни упала звезда.
На пустоши я снова услышал далекий, рыдающий голос. Уильям начал читать «Отче наш». Это место вселяло в меня страх. Но то, что скрывалось за пределами каменного круга, на продуваемой ветром пустоши, страшило нас еще больше. И оттуда донесся женский голос. Он больше не рыдал и не стонал, но пел – очень медленно.
Весело бывает летом,
Все залито солнца светом.
Но зима уже близка,
Скоро будут холода…
Эй! Эгей! Ночь длинна.
И несет в себе она
Слезы, горе и тоску…
Мгновение – и мы снова слышали только вой ветра.
– Это был голос нашей матери, – прошептал Уильям.
– Может быть, ее дух поможет нам…
– За этим мы и пришли? Чтобы она наставила нас?
