– Точно…
– Надо говорить, что мы прибыли из мест, где никто не бывал. Из Индии… или Московии…
Я лежал на боку, глядя в огонь.
И думал я о том, прожил ли кто-то из моих детей столько, чтобы попробовать сахар.
IV
Я проснулся, но глаза не открыл. Я чувствовал, что моя нога прижата к какой-то массивной мебели. В комнате было темно. Сквозь ставни не пробивались лучи света. Не чувствовал я и тепла от очага, рядом с которым заснул вечером.
Рядом раздавалось мерное похрапывание.
– Уильям?
Храп продолжился.
Я стал вспоминать вчерашнее утро. Мельник из Крэнбрука произносил слова, смысл которых был нам непонятен. Что бы это значило? Не может ли язык за девяносто девять лет измениться настолько, что я не пойму, о чем говорят в собственном доме? Если так изменились дома, одежда и пища, то почему бы не измениться и языку? Как нам с Уильямом выйти на улицу, не вызвав удивленных вопросов о том, откуда мы родом?
Храп прекратился.
– Ты думаешь так громко, – сказал Уильям, – что я проснулся. Что у тебя на уме?
– Новая одежда, брат. Чем дальше мы от собственного времени, тем более странно выглядим. И тем больше вопросов нам станут задавать.
– Нам нужен портной.
– Если мы закажем новую одежду, то как скоро сможем получить ее? В лучшем случае портной скажет: «Приходите завтра». А завтра для нас наступит через девяносто девять лет!
– Что же нам делать?
– Нам нужен тот, кто сможет продать нам старую одежду. Может быть, хозяин этого дома? Он хотя бы может знать кого-то, кто недавно умер, и вдова распродает ненужную одежду.
В темноте раздался глухой стук, словно кто-то стукнулся головой о балку. Я услышал звук шагов прямо над нашей головой.
– Интересно, не призраки ли мы? – поинтересовался Уильям.
– Я тоже об этом думал.
– Но я решил, что это не так. Живые боятся призраков. А мы сами боимся живых.
– Может быть, они сами призраки, – прошептал я. – Все, что мы видим и слышим, это мир призраков, а мы – единственные живые люди в этом мире.
– Ох, Джон, какая страшная мысль…
Я поднялся и положил свою суму на стол. Меч мой куда-то делся… Потом я вспомнил, что оставил его в проходе. Я вспомнил белые каменные стены дома мастера Лея и двинулся туда, где, как мне казалось, была дверь, но сразу же наткнулся на какой-то деревянный шкаф. Металлическая тарелка полетела на пол.
– Похоже, тебе не терпится встретиться с нашими хозяевами, – сказал Уильям.
В углу комнаты я заметил отблески огня и направился туда. Я нагнулся, надеясь найти кочергу и расшевелить угли, но не нащупал ничего подходящего. Я выпрямился – и тут же ударился головой о нависающий камень. Я выругался и потер шишку на голове.
– Здесь камин, – сообщил я Уильяму.
– Новый хозяин явно хочет уберечь свою красивую одежду от дыма, и я его понимаю.
Я двинулся направо, где у мастера Лея было большое окно. Стена между камином и окном оказалась не каменной, а гладкой, словно покрытой гипсом. Под пальцами я почувствовал дерево – ставни находились внутри комнаты. Сквозь щели пробивался тусклый свет. Я пошел дальше, нащупывая дорогу. За окном оказался какой-то высокий деревянный шкаф – примерно с меня. Передние дверцы были покрыты резьбой. За этим шкафом я нащупал еще один, выше себя, с квадратными резными панелями. Ощупав его, я понял, что это не шкаф, а покрытие стен. Вся стена была покрыта деревянными панелями.
Потом я наткнулся на какой-то невысокий предмет. Он был покрыт очень толстой шерстяной тканью, гораздо толще и тяжелее, чем пригодна для одежды. Под этой странной тканью обнаружился сундук с большим замком. Дальше я нащупал среди деревянных панелей дверь с засовом, другие панели, а в углу комнаты нечто такое, что напомнило мне плотное одеяло, повешенное прямо на стену. Мои пальцы ощущали гладкие пятна на шершавой поверхности этого странного одеяла. Крашеная ткань покрывала всю стену, кроме дверного проема.
Я вернулся к столу в центре комнаты. В доме началось какое-то движение.
– Нам лучше убраться отсюда, – сказал я.
Но не успел я договорить, как услышал шаги за дверью.
В комнату вошла девушка со свечой. Я замер у двери. Девушка нас не заметила и направилась к окну, чтобы открыть ставни. Она откинула тяжелый металлический засов, распахнула ставни и задула свечу.
За окном я разглядел крыши высоких, темных домов. Заметил я и то, что балок в комнате уже нет – оштукатуренный потолок находился всего в паре футов от моей головы. Окно было застеклено прозрачным стеклом: три резных гранитных бруска делили окно на четыре части, и в каждой были установлены стекла необычной формы. Я и представить себе не мог, что в Мортоне появятся дома с застекленными окнами. Это зрелище меня так изумило, что я забыл, где нахожусь, и сделал шаг вперед, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают.
Девушка вскрикнула. Сначала это был крик неожиданности, но когда Уильям вскочил, а я направился к ней, чтобы заверить, что мы не причиним ей вреда, девушка закричала:
– Мастер Ходж! Мастер Ходж! В доме чужаки!
– Как нам отсюда выбраться? – воскликнул Уильям, хватая мою старую дорожную суму и швыряя ее мне в руки.
Но мы опоздали. Дверь в обшитой деревянными панелями стене неожиданно распахнулась, и в комнату ворвался плотный, мускулистый мужчина со свечой в руках. У него были темные, кустистые брови, а щеки гладко выбриты. На голове я заметил мягкую черную шапочку. Широкие плечи казались еще более широкими из-за того, что туника под мантией была подбита чем-то мягким. На ногах мужчины были тонкие белые чулки. На поясе красовались позолоченные ножны для кинжала, украшенные драгоценным камнем.
– Раны Господни, что ты тут кричишь? Долбер! Долбер, зови констеблей! Боуден! Скотт! Все сюда!
Говоря все это, мужчина поставил свечу на стол и кинулся к камину. Со стены он сорвал длинное оружие – нечто среднее между топором и копьем. На стене имелось и другое оружие, но я не сделал попытки схватить его. Мужчина угрожающе наставил свое копье на меня. Я услышал, как по лестнице бегут какие-то люди. Появились четверо мужчин. Двое держали в руках узкие мечи, один – лук с изготовленной стрелой. У четвертого была длинная полая палка, к одному концу которой были прикреплены металлические части. По-видимому, это тоже было оружие – человек держал его весьма угрожающе.
А потом я понял. Это же gonne (пищаль)!
Уильям поднял руки.
– Мы не причиним вам вреда. Мы ничего не взяли.
Я положил суму на пол и тоже поднял руки.
– Обыщите их, – приказал хозяин дома.
Один из его людей подошел ко мне сзади и толкнул к стене. Он заставил меня поднять руки еще выше, а другой начал ощупывать мою одежду. Убедившись, что на мне ничего не спрятано, кроме обычного ножа, они обыскали Уильяма. Один из слуг поднял мою суму и высыпал ее содержимое на каменный пол. Парень этот мне сразу не понравился. У него было неприятное лицо с темной щетиной на подбородке. На щеке, прямо под глазом красовался шрам. Он вытащил из кучи моего барахла серебряное распятие на янтарных четках и поднял его повыше, чтобы все видели.
