– Мистер Брок? – вежливо спросил он. Даже на фоне помех
голос звучал отчетливо.
– Да. Зовите меня просто Майкл.
– Хорошо. Так вот, я навел справки. Можете ни о чем не
беспокоиться. Анализ крови дал отрицательный результат.
– Благодарю вас.
– Чепуха. Просто подумал, что вам будет приятно узнать
раньше.
– Еще раз спасибо. – Шум в трубке усилился. – Откуда вы
звоните?
– Из приюта для бездомных. Снегопад гонит сюда народ с такой
скоростью, что персонал не успевает накормить всех. Пришлось засучить рукава.
Простите, бегу.
* * *
Стол старого красного дерева, персидский ковер на полу,
кресла, обтянутые кожей благородного малинового цвета, самоновейший компьютер и
прочие электронные чудеса – работать в таком кабинете было одно наслаждение. Но
пожалуй, впервые за все время пребывания в фирме я задумался о цене роскоши. Не
сводится ли наша работа к обыкновенной погоне за деньгами? Не для того ли мы
выкладываемся, чтобы отхватить антикварную вещь или купить более дорогой ковер?
Сидя в уютном, располагающем к неге офисе, я размышлял о
Мордехае Грине, который в этот самый момент кормил в жалком приюте замерзших
бродяг, находя улыбку и доброе слово для каждого.
Мы оба – дипломированные профессионалы, адвокаты, оба с
легкостью способны сыпать заумными словечками. В определенном смысле мы –
побратимы. Я помогаю своим клиентам утопить конкурентов и добавить к итоговой
сумме пару-тройку нулей, он своим – найти пропитание и теплый ночлег.
Я смотрел на столбики цифр: оклад, месяц, год – вехи на пути
к богатству – и погружался в жуткую тоску. Какая прилипчивая, неприкрытая
алчность.
Опять зазвонил телефон.
– Почему ты до сих пор на работе? – От четкой,
безукоризненной дикции Клер повеяло холодом.
Я с недоумением взглянул на часы:
– Да клиент с западного побережья. Видишь ли, они там не
знают, что такое снег.
Отговорка была не нова, однако сейчас это не имело значения.
– Я жду, Майкл. Или мне отправляться пешком?
– Не стоит. Постараюсь добраться побыстрее.
Ей и раньше доводилось меня ждать. Это составляло часть
игры: чрезвычайная занятость мешала мне (ей) быть пунктуальным.
Спустившись вниз, не слишком расстроенный, я через сугробы
побежал к стоянке.
Глава 6
Снегопад наконец утих. Сидя на кухне у окна и отгородившись
друг от друга газетами, мы пили кофе. Ослепительно сияло солнце. Я вычитал, что
аэропорт открыт.
– Давай махнем во Флориду, – предложил я. – Прямо сейчас.
Положив газету на стол, Клер бросила на меня испытующий
взгляд:
– Во Флориду?
– Ну на Багамы. Прибудем сразу после обеда.
– Нет.
– Еще как да! У нас есть несколько дней – на работу я не собираюсь,
и…
– С чего это вдруг?
– Потому что чувствую себя развалиной. В таких случаях фирма
дает сотруднику три – пять дней, чтобы восстановить силы.
– Значит, ты развалина?
– Увы! Даже смешно, честное слово. Все проявляют заботу,
ходят на цыпочках. Почему бы этим не воспользоваться?
– Я не смогу. – Лицо Клер стало напряженным.
На том и порешили. Разумеется, мое предложение было чистой
воды провокацией, я прекрасно знал, что Клер кругом занята. Вновь уткнувшись в
газету, я понял, насколько мое предложение было бестактным. Однако никаких
угрызений совести не испытал. От поездки со мной Клер отказалась бы в любом
случае.
Внезапно она заторопилась. Ее ждали деловые встречи,
занятия, светские обязанности – словом, активная жизнь молодого честолюбивого
хирурга. Всю дорогу по заснеженным улицам она молчала.
– Мне нужно будет слетать на пару дней в Мемфис, –
безразличным голосом сообщил я, когда мы подъехали к воротам, выходившим на
Резервуар-стрит.
– Вот как? – невозмутимо откликнулась она.
– Хочу повидать родителей. Последний раз я был у них в
прошлом году. Сейчас самое подходящее время. Работать все равно не могу, а снег
действует мне на нервы: развалина.
– Ну что ж, позвони мне. – Клер выбралась из машины и
хлопнула дверцей. Ни словца, ни поцелуя на прощание.
Я смотрел, как она торопливо шагает по дорожке к госпиталю.
Все кончилось. Что же мне сказать матери?
Моим родителям едва перевалило за шестьдесят; не имея особых
проблем со здоровьем, они после раннего выхода на пенсию усердно учились
наслаждаться вынужденным бездельем. Отец тридцать лет оттрубил пилотом на
гражданских самолетах, мать была банковским менеджером. Всю жизнь они истово
работали, откладывая неплохие деньги. Жили мы в просторном уютном доме, каковой
и приличествует семье, относящейся к верхушке среднего класса. Два моих брата и
я получили образование в частных школах, самых лучших из известных нашим
родителям.
Отец с матерью были людьми надежными, основательными,
консервативными, патриотично настроенными, свободными от дурных привычек и на
редкость преданными друг другу. Церковь по воскресеньям, парад на Четвертое
июля, раз в неделю Ротари-клуб <Местное отделение элитарной общественной
организации, объединяющей влиятельных представителей деловых кругов> . А еще
они любили путешествовать и могли поехать куда угодно.
Родители до сих пор переживали по поводу распавшегося три
года назад брака Уорнера. Брат был адвокатом в Атланте и женился на сокурснице,
девушке из Мемфиса, с чьей семьей мы поддерживали давние дружеские отношения.
После рождения второго ребенка супружеская жизнь дала
глубокую трещину. Оформив развод и получив алименты, бывшая жена переехала в
Портленд. Раз в год отец с матерью навещали внуков.
Этой темы в разговорах с родителями я не касался.
В мемфисском аэропорту я взял напрокат машину и отправился
на восток. В Мемфисе жили преимущественно негры, белые предпочитали пригород.
Время от времени случались массовые миграции: стоило одной чернокожей семье
устроиться поближе к природе, как белые тут же гуськом перебирались в другое
место. Подчиняясь стремлению рас к взаимоизоляции, Мемфис потихоньку сползал к
востоку.
