– Масло на кусок хлеба намазать сможете?
– Думаю, да.
– В таком случае вы нам подходите.
– Хорошо, где вас найти?
– Кварталах в десяти от нашей конторы. Знаете перекресток
Тринадцатой и Евклида? По правую руку увидите желтое здание церкви.
Христианское братство Эбенезера. Спуститесь в подвал.
Пока я записывал адрес, ручка в пальцах у меня подрагивала.
Мордехай приглашал в окопы. Мелькнула мысль спросить, не стоит ли прихватить
пистолет. Он, поди, при оружии. Но он – черный, а я нет. И что будет с моим
красавцем “лексусом”?
– Все поняли? – после краткой паузы прорычал в трубку Грин.
– Да. Подъеду минут через двадцать, – мужественно
ответствовал я, чувствуя, как запрыгало сердце.
Надев джинсы, свитер и теплые кроссовки, я вытащил из
бумажника деньги и кредитные карточки. На верхней полке шкафа нашлась старая,
на толстой шерстяной подкладке, куртка, вся в пятнах от кофе и масляной краски,
чудом сохранившаяся со студенческих времен. В надежде, что она поможет мне
выглядеть не самым состоятельным членом общества, я подошел к зеркалу. Надежда
не оправдалась. Появись молодой актер в подобном одеянии на обложке “Вэнити фэр”
<модный развлекательный журнал> , модельеры тут же подхватят новое
направление.
Мне срочно был нужен бронежилет. Несмотря на страх перед
грядущим, я испытывал странное возбуждение.
В дороге обошлось без стрельбы – похоже, гангстеры, как и
добропорядочные граждане, пережидали непогоду дома.
Доехав до церкви, я оставил машину на противоположной
стороне улицы. Храм, походивший на маленький кафедральный собор, был построен
не менее ста лет назад и казался покинутым прихожанами.
Свернув за угол, я увидел небольшую группу людей, стоящих у
двери. С видом человека, хорошо знающего, где он находится и что делает, я
протиснулся сквозь толпу и вошел внутрь.
При всем желании произвести впечатление парня, который
торопится выполнить давно привычную работу, я не мог сделать и шага вперед. В
церковный подвал набилось столько народу, что у меня от удивления отвисла
челюсть.
Одни лежали на полу, пытаясь заснуть. Другие сидели кружками
по пять – семь человек и негромко переговаривались.
Третьи, устроившись за длинными столами или просто на
складных стульях, ели – словом, тут яблоку негде было упасть. Матери старались
не отпускать далеко плачущих, ссорящихся или играющих детей. Несколько пьяных оглушительно
храпели. Добровольные помощники передавали по цепочке одеяла и, осторожно
ступая между распростертыми на полу людьми, клали в протянутые руки по яблоку.
У дальней стены кипела бурная деятельность: там готовили,
раскладывали и пускали по подвалу еду. В самой глубине кухни я заметил Грина –
без умолку говоря, он наливал в картонные стаканчики фруктовый сок.
В теплом воздухе стоял густой, но довольно приятный дух,
вернее, смесь запахов. Меня толкнул в спину очередной прибывший, подобно
Мистеру закутанный в тряпье. Нужно было пошевеливаться.
Я направился прямо к Мордехаю, он мне обрадовался.
Подобно старым друзьям, мы обменялись рукопожатием, и он
представил меня двум своим помощникам, чьих имен до этого вечера я слыхом не
слыхивал.
– С ума сойти, – сказал Грин. – Снег, мороз, и работы на всю
ночь. Берите! – Он указал на поднос с белым хлебом.
Подхватив поднос, я пошел за Грином к столу.
– Не так уж это и сложно. Вот колбаса, вот горчица и
майонез. Половину сандвичей делайте с горчицей, половину – с майонезом. Кусок
колбасы, два куска хлеба. Десяток-другой ломтей смажьте арахисовым маслом.
Ясно?
– Да.
– Схватываете на лету. – Он похлопал меня по плечу и пропал.
Быстро справившись с первой дюжиной сандвичей и почувствовав
себя профессионалом, я сбавил темп и принялся рассматривать стоявших в очереди
людей. Головы опущены вниз, взгляды устремлены на еду. Каждый держит две
тарелки: плоскую из картона и поглубже из пластика, а также ложку и салфетку.
По мере продвижения в пластиковую посудину наливается суп, на картонку кладутся
сандвич, яблоко и квадратик печенья. В самом конце вручается стакан яблочного
сока.
Добровольца, разливающего сок, большинство подходивших
негромко благодарили. Получив порцию, даже дети становились серьезными и
спокойными.
Ели бездомные медленно. Необходимо было в полную меру
насладиться теплом, ощутить богатство вкуса, втянуть носом удивительный аромат
пищи. Впрочем, кое у кого еда исчезала с тарелок в мгновение ока.
Рядом со мной стояла газовая плита, и на каждой из четырех
конфорок кипел суп в огромной кастрюле. Сбоку от плиты помещался большой стол,
заваленный морковью, луком, помидорами, сельдереем и куриными тушками.
Сноровистый доброволец яростно орудовал огромным ножом. Два его товарища управлялись
с кастрюлями. Несколько человек подносили готовую похлебку к раздаточным
столам.
Сандвичами занимался один я.
– Нужны еще бутерброды с арахисовым маслом, – сообщил
вернувшийся на кухню Мордехай. Склонившись, он извлек из-под стола
восьмилитровую жестяную банку. – Справитесь?
– Рассчитывайте на меня смело.
Некоторое время Грин наблюдал за моей работой. Очередь рассасывалась;
я понял, что он хочет воспользоваться передышкой и переброситься парочкой фраз.
– А вы показались мне юристом, – пустил я пробный шар,
продолжая намазывать масло.
– Прежде всего я человек, потом юрист. Иногда первое
совпадает со вторым. Мажьте потоньше, мы должны помнить о других голодных.
– Откуда вы берете продукты?
– Из накопителя. Туда поступают все пожертвования. Сегодня
нам повезло: добрая душа прислала кур. Здесь это деликатес. Обычно мы
довольствуемся овощами.
– Хлеб мог быть и посвежее.
– Согласен. Зато достался даром. Мы его получаем из крупной
пекарни, они отдают нам нераспроданную вчерашнюю партию. Хотите – возьмите
сандвич.
– Спасибо, только что съел. А вы тоже здесь питаетесь?
– Редко.
Судя по комплекции, Мордехай действительно не придерживался
яблочно-овощной диеты. Усевшись на край стола, он обвел взглядом людей,
заполонивших подвал.
– Вы впервые в приюте?
– Да.
