– Будьте любезны, сохраняйте спокойствие, – тоном
терпеливого наставника произнес бродяга.
* * *
Его миролюбие внушало тревогу. Поправив на груди проводки,
террорист извлек из кармана широченных брюк желтый моток прочной нейлоновой
веревки и отвертку. С достоинством повел пистолетом в сторону искаженных от
страха лиц.
– Я никому не хочу причинять вреда.
Услышать это было весьма приятно, однако искренность
говорившего вызывала сомнения. Я насчитал двенадцать красных трубок – по моему
убеждению, более чем достаточно для того, чтобы смерть оказалась мгновенной и
безболезненной.
Ствол вернулся ко мне.
– Эй, ты, – раздельно произнес его обладатель, – свяжи их.
Рафтер не выдержал и сделал маленький шаг вперед:
– Послушай, приятель, чего ты добиваешься?
В потолок ударила третья пуля и, никого не задев, ушла в
стену. Оглушительный грохот вынудил находившуюся в вестибюле мадам Девье – звук
явно исходил от женщины пронзительно вскрикнуть. Рафтер присел, будто
вознамерился нырнуть в воду. Амстед могучей рукой поставил его в строй.
– Заткнись, – тихо посоветовал он сквозь зубы.
– Не стоит звать меня приятелем, – сказал бродяга, и опасное
слово моментально выскочило из моего лексикона.
– Как вы хотите, чтобы к вам обращались? – поинтересовался
я, осознавая, что поневоле превращаюсь в лидера нашей группки заложников. Голос
мой выражал максимум деликатности и почтительности. Бродяга, похоже, оценил
это.
– Мистер.
Обезличенно-вежливое “мистер” устроило всех.
Зазвонил телефон. На мгновение показалось, что террорист
выстрелит в аппарат. Вместо этого он движением руки приказал подвинуть телефон
поближе, что я и сделал. Левой рукой негр поднес трубку к уху, правой продолжал
сжимать направленный в Рафтера пистолет.
Если бы наша судьба решалась голосованием, то большинством
восемь к одному бедняга Рафтер оказался бы первым ягненком, принесенным в
жертву.
– Алло? – Мистер выслушал собеседника, положил трубку на
рычаг и, медленно попятившись, опустился в кресло у края стола. – Возьми
веревку, – скомандовал мне. – Свяжи их.
Отрезав от веревки восемь кусков, я принялся за работу, по
мере сил избегая взглядов товарищей, чувствуя затылком направленный в меня
пистолет. Оставшийся кусок веревки пошел на то, чтобы соединить всех вместе.
Узлы Мистер потребовал затянуть как можно туже, так что мне пришлось
постараться на совесть.
Подойдя к Рафтеру, я услышал, как он что-то бормочет.
Мне захотелось отшлепать его, как ребенка. Амстеду удалось
так напрячь мышцы, что, когда я закончил, веревка едва не упала с его рук.
Мокрый от пота Маламуд прерывисто и часто дышал. Самый старший из нас и
перенесший два года назад инфаркт, он был компаньоном фирмы.
Не посмотреть в глаза Барри Нуццо я не мог. Другого такого
друга у меня не было. Как и мне, ему исполнилось тридцать два года, и работать
сюда мы пришли одновременно: он из Принстонского, я из Йельского университета.
Он и я жен нашли в Провиденсе. Его брак оказался плодотворным – трое ребятишек
за четыре года. Моя семейная жизнь вступила в последнюю стадию невыносимо
медленного распада.
Наши взгляды встретились. Мы оба подумали о его детях.
Впервые я обрадовался, что у меня их нет.
На улице взвыла полицейская сирена, и Мистер приказал
опустить жалюзи на всех пяти широких окнах. Я выполнял команду на редкость
тщательно, рыская взглядом по парковочной площадке и мечтая, что кто-нибудь
снизу заметит меня и придет на помощь. У входа стояла одна-единственная
полицейская машина с включенными мигалками – похоже, копы уже поднимались к нам.
В конференц-зал, где в компании чернокожего Мистера маялись
девять белых мужчин.
* * *
На фирму “Дрейк энд Суини” работало восемьсот юристов,
причем половина из них располагалась в том самом здании, которое в данный
момент фактически оккупировал Мистер. Негр велел мне связаться с боссом и
сообщить ему, что он, Мистер, вооружен пистолетом и, сверх того, имеет
двенадцать шашек динамита. Я позвонил Рудольфу, компаньону фирмы, управляющему
антитрестовским отделом <Подразделение, контролирующее соблюдение
антитрестовского законодательства> , где я работал.
– Ты в порядке, Майк? – грянул голос из выносного динамика.
– Вполне. Будь добр, сделай так, как он хочет.
– А что он хочет?
– Не знаю.
Движением пистолета Мистер распорядился прервать разговор.
Я стоял у стола в двух шагах от Мистера и не сводил с него
глаз. Террорист с действовавшей мне на нервы рассеянностью играл переплетенными
на груди разноцветными проводками. Вот он легонько коснулся красного.
– Стоит его дернуть, и все будет кончено, – блеснув очками,
поведал Мистер.
Нужно было отвлечь его от проводка.
– Зачем вам это? – спросил я, рассчитывая на диалог.
– Не то чтобы я очень хотел взорвать вас, но почему бы и
нет?
Меня поразила его манера говорить – ясная, членораздельная
речь, продумано и взвешено каждое слово. Передо мной сидел уличный бродяга, но,
похоже, в его жизни были деньки и получше.
– Зачем вам убивать нас? – спросил я.
– Не собираюсь вступать в дискуссию, – последовал ответ.
Это называется “Вопросов больше не имею, ваша честь”.
Будучи человеком, жизнь которого целиком подчинена циферблату,
я посмотрел на часы: в случае чудесного спасения нужно будет запротоколировать
теракт с точностью до мгновения. Часы показывали двадцать минут второго.
Поскольку Мистер дал понять, что не любит суеты, следующая четверть часа прошла
в тягостном молчании.
Я никак не мог поверить, что мы обречены на смерть.
Ведь у него нет ни малейшего повода убивать нас. Со всей
определенностью можно утверждать, что до нынешнего дня ни один из моих коллег
Мистера и в глаза не видывал. Мне вспомнился лифт – бродяга не знал, на каком
этаже ему выйти. Уличный сумасшедший в поисках заложников. К сожалению, по
нынешним временам почти норма.
