Барри занимался судебными исками, и кожа у него была
слоновья, а наличие трех детей защищало от авантюр вроде той, в которую пустился
я.
Бросив взгляд на часы, Барри заторопился. Мы обнялись и, как
положено, пообещали не терять друг друга из виду.
Я смотрел на папку и оценивал ситуацию. У меня есть ключи.
Их передача не является ловушкой – врагов в фирме у меня нет. Дело о выселении
существует и находится у Ченса, в стеллаже у окна. Есть шанс заполучить досье и
остаться непойманным. Снять копию не слишком долго. Документы вернутся на
место, и никто ни о чем не узнает.
Самое важное: добытая информация неопровержимо докажет вину
Ченса в гибели Онтарио и его родных.
Я коротко записал соображения в блокнот. Изъятие чужого
досье означает немедленное увольнение. Для меня это не актуально. Равным
образом наплевать, если кто-то застигнет меня в кабинете Ченса с невесть откуда
взявшимися ключами.
Самую большую трудность представляло копирование.
Во-первых, дел меньше двух сантиметров в толщину у нас не
существовало, это около ста страниц, если переснимать каждый документ. Несколько
минут сшиваться у ксерокса опасно. Копии делают секретарши, иногда помощники,
но отнюдь не юристы. Во-вторых, аппарат последней модели, сложный, без проблем
мне с ним не справиться – обязательно начнет жевать бумагу. Придется к
кому-нибудь обращаться за помощью, что исключено. В-третьих, согласно
заложенной в ксероксе программе каждая копия регистрируется (стоимость работы
юрист включает в счет клиента).
Ченс неизбежно узнает, что тайна досье раскрыта. И
в-четвертых, ксероксы стоят на виду, мое присутствие в других отделах вызовет
подозрения.
Следовательно, придется вынести досье из здания. Это на
грани уголовного преступления, за тем исключением, что я не совершаю кражу, а
на время заимствую чужую вещь.
В четыре пополудни я с закатанными рукавами и стопкой бумаг
направился в отдел недвижимости – на рекогносцировку. Гектора не было видно,
зато Ченс болтал по телефону: через закрытую дверь доносился его скрипучий
голос. Секретарша одарила меня улыбкой. Телекамер охраны я не заметил, хотя на
некоторых этажах они были. Кому придет в голову лезть в отдел недвижимости!
* * *
Ушел я в пять. Купил по дороге сандвичей и погнал машину на
Четырнадцатую улицу.
Новые коллеги ждали меня. Пожимая руку, София даже
улыбнулась – во всяком случае, на долю секунды.
– Добро пожаловать на борт, – с мрачным видом произнес
Абрахам, будто приглашал на тонущий корабль.
Мордехай широким жестом указал на каморку по соседству со
своей собственной:
– Как тебе кабинет?
– Великолепный. – Я переступил порог.
По размерам комната была раза в два меньше той, что я
занимал в фирме. Стол красного дерева смотрелся бы в ней дико. У стены
располагались четыре разноцветных шкафа для папок. С потолка на длинном проводе
свешивалась голая лампочка. Телефона в каморке не наблюдалось.
– Мне здесь нравится. – Я не лгал.
– Завтра поставят телефон. – Мордехай опустил шторы. – До
тебя здесь сидел молодой парень, Бэйнбридж.
– Почему он ушел?
– Из-за денег.
Стемнело. София засобиралась домой. Скрылся в кабинетике
Абрахам. Мы с Мордехаем поужинали сандвичами и довольно дурно сваренным кофе.
Громоздкий ксерокс, купленный в восьмидесятых годах, без
всяких прибамбасов, которые так ценились в моей фирме, стоял в углу большой
комнаты, рядом с четырьмя прогибавшимися под тяжестью папок столами.
– Во сколько ты думаешь закончить? – спросил я.
– Не знаю. Через час, наверное. А что?
– Так просто. Мне нужно ненадолго вернуться в фирму,
завершить пару срочных дел. После я хотел бы перетащить сюда свое барахло. Ты
не против?
Мордехай сунул руку в ящик стола, извлек три болтавшихся на
кольце ключа и бросил мне:
– Можешь приходить и уходить когда удобно.
– Здесь безопасно?
– Нет. Будь начеку, машину оставляй как можно ближе к двери,
иди скорым шагом. Войдя, сразу запирайся. – Похоже, в глазах моих мелькнул
страх, потому что Мордехай добавил: – Привыкай.
В половине седьмого, пребывая начеку, скорым шагом я подошел
к “лексусу”. Прохожих на улице не было, как, впрочем, и стрельбы. Хлопнув
дверцей, я сел за руль. Меня наполняла гордость. Может, и удастся выжить на
улице.
За одиннадцать минут я доехал до фирмы. Если за полчаса
скопировать досье, то через шестьдесят минут можно тихо удалиться – при
условии, что не возникнут непредвиденные обстоятельства. Будем надеяться, что
Ченс ничего не узнает.
Дождавшись восьми вечера, я опять закатал рукава и с
чрезвычайно озабоченной миной двинулся в отдел недвижимости. Здание казалось
вымершим. Я постучал в запертую дверь Ченса и не услышал за ней ни звука.
Первый ключ повернулся в замке. Я очутился в кабинете. Стоит ли щелкать выключателем?
Вряд ли кто-нибудь, проезжая мимо фирмы, определит, в чьих окнах вспыхнул свет,
а заметить из коридора желтую полосу под дверью просто некому. Я включил свет
и, подойдя к стеллажу у окна, задействовал второй ключ.
В металлическом ящике, классифицированные по неизвестному
мне принципу, стояли десятки папок с делами, так или иначе имевшими отношение к
деятельности “Ривер Оукс”. Похоже, Ченс и его секретарша отличались
педантизмом, поощряемым в фирме. Увидев наклейку “Ривер оукс/ТАГ”, я аккуратно вытащил
толстую папку.
– Эй! – От громкого низкого голоса в коридоре у меня душа
ушла в пятки.
Откликнулся другой голос, где-то совсем рядом с кабинетом.
Мужчины с увлечением начали обсуждать перипетии последнего баскетбольного
матча.
С трудом передвигая обмякшие ноги, я подкрался к двери,
выключил свет и минут десять просидел на роскошном кожаном диване, слушая
беседу. Уйти из кабинета с пустыми руками я не мог. Завтра мой последний день в
фирме.
Вдруг меня застанут с чужой папкой? Мозг принялся лихорадочно
перебирать варианты развития событий.
С баскетбола разговор перескочил на женщин. Судя по всему,
собеседники не женаты – наверное, мелкие служащие, студенты-заочники,
предпочитающие работать по ночам.
Постепенно голоса стихли. В темноте я запер стеллаж,
подхватил папку и замер у двери. Пять минут, семь, восемь.
