После этого Мистер велел мне связать Маламуда и Рафтера,
ставив Амстеда на свободе. Я так и не смог понять, что заставило его принять
такое решение.
Семерых заложников, которых по-прежнему соединяла веревка,
он усадил на стол лицом к окну. Никто не посмел спросить, для чего, однако я
сообразил: ему нужен был живой щит от снайперов. Позже стало известно, что на
крыше соседнего здания и в самом деле находились люди, вооруженные винтовками с
оптическими прицелами. Похоже, Мистер засек их.
Отстоявшим пять часов Рафтеру и остальным данный приказ
принес вожделенное облегчение. Амстеду и мне было велено усесться в кресла, а
сам Мистер расположился во главе стола.
Жизнь на улице приучает человека к терпению. Долгое
неподвижное сидение в полной тишине ничуть не тяготило Мистера.
– Выселители среди вас есть? – негромко спросил он и, не дождавшись
ответа, повторил вопрос.
Сбитые с толку, мы переглянулись. Мистер невозмутимо
исследовал причудливый рисунок на ореховой столешнице.
– Вы не только плюете на бездомных, вы помогаете тем, кто
лишает людей крова над головой.
Мои коллеги дружно закивали, выражая полное согласие. Если
ему хочется облить нас грязью, ради Бога, мы выслушаем все мыслимые и
немыслимые оскорбления.
За несколько минут до семи нам принесли ужин. Раздался
громкий стук в дверь. Мистер распорядился предупредить по телефону полицию, что
если он хоть кого-нибудь увидит или услышит, один из заложников будет убит. Я
исчерпывающим образом объяснил Рудольфу ситуацию, подчеркнув абсолютную
неприемлемость любой попытки освободить нас. Идут переговоры, сказал я.
Рудольф ответил, что все понял.
* * *
Подойдя к двери, Амстед повернул ручку замка и в ожидании
инструкций взглянул на Мистера. Тот направил на него пистолет и приблизился
почти вплотную:
– Давай как можно медленнее.
Я стоял в метре от них. Дверь раскрылась. Еду привезли на
небольшой тележке, используемой вспомогательным персоналом для перемещения
увесистых кип бумаги, которую мы изводили в неимоверном количестве. Четыре
больших пластиковых судка с супом и пакет из коричневой бумаги с нарезанным
хлебом. Не знаю, было ли там что-нибудь из напитков. Выяснить это нам так и не
пришлось.
Амстед шагнул в вестибюль, ухватился за ручку тележки, и тут
тишину разорвал грохот выстрела. За стеллажом, стоявшим сбоку от стола мадам
Девье, прятался снайпер. Когда Амстед чуть нагнулся к тележке, голова Мистера
на долю секунды осталась ничем не прикрытой. Этого мгновения стрелку оказалось
достаточно.
В лицо мне брызнули теплые сгустки. Мистер пошатнулся и без
звука упал на спину. Решив, что пуля задела и меня, я заорал. Связанные
заложники вопя соскочили со стола и неуклюже ринулись к двери. Я стоял на
коленях, закрыв глаза, со страхом ожидая взрыва. В следующий момент я вскочил и
рванул на себя ручку второй двери, чтобы спастись из грядущего ада. Последнее,
что я увидел, было распростертое на дорогом восточном ковре тело Мистера.
Он лежал, раскинув руки, так и не успев дернуть за красный
проводок.
Вестибюль мгновенно заполнился парнями из СУОТ в касках и
бронежилетах. Глаза мне застлал туман.
– Вы ранены? – спросил меня кто-то.
Я не знал.
Лицо и рубашка были в крови и липкой субстанции, которую
врач позже назвал спинномозговой жидкостью.
Глава 3
На первом этаже, подальше от Мистера, толпились родственники
и друзья. Десятки сотрудников, сходивших в кабинетах с ума от переживаний,
встретили нас радостными возгласами.
Всего в крови, меня сразу провели в небольшой спортивный
зал, где юристы фирмы фактически не показывались: мы были слишком заняты, чтобы
транжирить время на заботу о собственных телесах. Любителя поразмяться завтра
же почти наверняка завалили бы дополнительной работой.
Среди обступивших меня врачей я, слава Богу, не увидел Клер.
Убедившись, что кровь не моя, врачи умерили пыл и ограничились общим осмотром.
Давление, естественно, подскочило, пульс был бешеным. Мне дали какую-то пилюлю.
На самом деле мы нуждались в душе. Вместо этого меня
распластали на столе и десять минут с пристрастием следили за давлением.
– У меня шок?
– Будем надеяться, нет.
Но чувствовал я себя совершенно разбитым. Где Клер?
Шесть часов я провел под дулом пистолета, жизнь моя висела
на волоске, а жена так и не соизволила прийти сюда вместе с родственниками
других заложников.
Наконец я попал под душ. С наслаждением я трижды тщательно
промыл шампунем голову, потом долго стоял под секущими обжигающе-горячими
струями. Время замерло. Керту! Я жив, я дышу, тело исходит паром.
В чужом махровом халате, чистом, но слишком просторном для
меня, я вернулся к столу, где врачи еще раз проверили мое давление. Вихрем
ворвалась Полли и бросилась мне на грудь. Видит Бог, я в этом нуждался. В
глазах у нее блестели слезы.
– Где Клер? – спросил я.
– На вызове. Я ей звонила каждую минуту.
Полли было известно, как мало осталось от нашего брака.
– С тобой все в порядке?
– Думаю, да.
Поблагодарив врачей, я вышел из зала. В коридоре меня
встретил Рудольф, неловко обнял и пробормотал: “Поздравляю”, – словно я и
впрямь добился большого успеха.
– Никто не ждет, что ты завтра появишься на работе, – казал
он так, будто выходной день мог решить все мои проблемы.
– Об этом я еще не думал.
– Тебе нужно прийти в себя.
Мне хотелось поговорить с Барри Нуццо, но его уже не было.
Кроме меня, из заложников никто не пострадал, если не считать растертых
веревками запястий.
Кровопролитие свелось к минимуму, полиция торжествовала.
Переполох в “Дрейк энд Суини” улегся довольно быстро,
правда, значительная часть сотрудников еще оставалась на первом этаже, в
стороне от Мистера и его динамитных шашек. Поверх халата я накинул принесенное
Полли пальто. Вид в кроссовках был у меня довольно дикий, но кому какое дело!
– На улице ждут газетчики, – сообщила Полли.
