Еще немного, и заработают факсы. Копии статьи лягут на столы
в каждой крупной фирме, и юридическое сообщество содрогнется от смеха.
У Гэнтри на снимке была столь угрожающая физиономия, что мне
стало худо: с кем мы связались!
Имелась и моя фотография, та самая, из субботнего выпуска.
Меня публике преподнесли как связующее звено между “Дрейк энд Суини” и Лонти
Бертон, хотя репортер не знал, что Лонти я видел живой.
Бойкая, полная подробностей статья производила сильное впечатление.
Начиналась она с описания выселения, автор приводил имена участников события, в
том числе и Харди, который неделю спустя был убит при самых странных, на взгляд
автора, обстоятельствах. Далее сообщалось о Деятельности Мордехая и смерти
семейства Бертон. Упоминался и мой арест. Причина его не раскрывалась. В беседе
с Журналистом я благоразумно умолчал о досье.
Слово Клаузен сдержал – никаких ссылок на нас с Мордехаем
как на источники информации.
Комментарии противной стороны отсутствовали.
Глава 31
В пять утра меня разбудил телефонный звонок.
– Спишь? – осведомился Уорнер.
Брат звонил из гостиницы. Он прочитал статью и обрушился на
меня с градом вопросов и советов.
В судебных тяжбах Уорнер был специалистом, причем одним из
лучших. Он сразу заявил, что требуемая нами компенсация – десять миллионов
долларов – смехотворна. Ванных обстоятельствах, когда жюри присяжных будет,
безусловно, целиком на нашей стороне, можно смело увеличить сумму иска по
крайней мере вдвое. Уорнер с огромным удовольствием сам взялся бы вести дело. А
как там Мордехай – у него есть опыт работы с судом? Что насчет гонорара? Мы
должны исходить из сорока процентов, не менее. Не даром же, в конце концов, я
заварил эту кашу.
– Десять, – признался я, утаив про другие десять, что
отходили фонду.
– Что?! Десять процентов? Да вы рехнулись!
– Наша контора не ставит целью извлечение выгоды, –
заикнулся я, но Уорнер перебил:
– Как можно быть такими наивными?!
Самую сложную проблему, по мнению брата, представляло досье.
– У вас есть возможность доказать правоту без выкраденных
документов?
– Да.
Снимок старины Джейкобса в обрамлении арестантов привел
Уорнера в восторг. Самолет в Атланту вылетает через два часа, значит, в девять
брат будет в офисе. Ему не терпелось пустить газету по рукам коллег.
– Я разошлю статью факсом по всему западному побережью!
Он положил трубку.
Проспав от силы три часа, я некоторое время поворочался и
вылез из спального мешка. Какой уж тут отдых! События назревали слишком быстро.
Я принял душ и вышел на улицу. В кофейне у пакистанцев выпил
чашку кофе и купил овсяного печенья для Руби.
На углу Четырнадцатой улицы, за два дома до нашей конторы,
увидел два автомобиля. В половине восьмого утра?
Заподозрив неладное, я проехал мимо конторы. Руби на крыльце
не оказалось.
Если Тилман Гэнтри решит, что насилие поможет его защите в
суде, он пойдет на преступление не колеблясь. Об этом напомнил мне Мордехай,
хотя особой необходимости в таком предупреждении не было. Я позвонил ему домой
прямо из машины и рассказал про подозрительные автомобили. Мы договорились
встретиться в половине девятого, а пока он свяжется с Софией и попросит ее быть
начеку. Абрахам на время уехал из города.
Мысли мои были заняты предстоящим процессом. Конечно,
приходилось и отвлекаться: проблема с Клер, поиск квартиры, новая работа.
Однако на первом месте оставалась подготовка к схватке в суде с “Ривер оукс” и
родной фирмой. Нервное возбуждение сменилось спокойной уверенностью: бомба
взорвана, пыль оседает, картина проясняется.
Гэнтри, похоже, не решился переубивать нас на следующий
после подачи иска день; контора функционировала без перебоев, даже телефоны
звонили не чаще, чем обычно.
Зато я представлял, какая паника царила в чертогах “Дрейк
энд Суини”, отделанных мрамором! Постные лица никакого обмена сплетнями за
чашкой кофе, никаких анекдотов или разговоров о спорте в коридорах. Похоронная
атмосфера. В самом подавленном состоянии находятся сотрудники антитрестовского
отдела – те, кто знает меня лучше других. Тверже всех, наверное, держится
подчеркнуто деловитая Полли. Рудольф заперся в кабинете и выходит лишь для свиданий
с высшим руководством.
Одно вызывало у меня грусть. Подавляющее большинство
сотрудников были не только невиновны в злоупотреблениях законом, но даже и не
подозревали о них. Отдел недвижимости никого не интересовал. Я встретился с
Ченсом впервые, проработав в фирме семь лет, – и то по собственной инициативе.
Мне было жаль тех, на чьем труде и преданности держался авторитет “Дрейк энд
Суини”: стариков, так хорошо учивших нас, молодежь, старательно впитывавшую
благородные традиции. Они не заслуживали позора.
Но к Брэйдену Ченсу, Артуру Джейкобсу и Дональду Рафтеру я
не испытывал никакого сочувствия. Это они вздумали перегрызть мне горло. Ну что
же, пусть попотеют.
Я предложил Меган проехаться по северо-западным кварталам
Вашингтона: вдруг найдем Руби? Всерьез мы не уповали на успех. Просто поездка
позволяла побыть вместе.
Меган согласилась.
– Ничего странного в побеге Руби нет, – сказала она в
машине. – Бездомные, тем более наркоманы, сами не знают, где окажутся через
час.
– Тебе приходилось с этим сталкиваться?
– Мне со многим приходилось сталкиваться. Постепенно
устанавливаешь дистанцию. Если твоя подопечная остепеняется, устраивается на
работу, начинает жить как человек – поблагодаришь в душе Бога за помощь, и все.
Но не стоит убиваться, если усилия помочь очередной Руби оказываются
затраченными впустую. Кроме нее, есть десятки и сотни несчастных.
– Как ты избегаешь депрессии?
– Служба помогает. Обитательницы Наоми – удивительные люди.
Большинство появилось на свет без благословения, ни разу в жизни не слышало
молитвы, и тем не менее, спотыкаясь и падая, они бредут по жизни, находя
мужество подниматься вновь и вновь.
Кварталах в трех от нашей конторы, около авторемонтной
мастерской, со двора, уставленного десятком исковерканных машин, выбежала и
увязалась за нами брехливая собачонка.
