– С ними никогда и ни в чем нельзя быть уверенными, –
продолжала Меган. – Эти люди поражают взбалмошностью. Времени у них хоть
отбавляй, надоело сидеть на одном месте – встали да пошли неведомо куда.
Мы ехали по улицам, рассматривая каждого нищего, слонялись
по аллеям парков, опуская монеты в кружки бездомных. Мы надеялись встретить
знакомые лица. Их не было.
Я подвез Меган к Наоми и пообещал позвонить ей после обеда.
Руби дала нам прекрасный повод для развития отношений.
Республиканцу Беркхолдеру, представлявшему в конгрессе штат
Индиана, был сорок один год. Он снимал квартиру в Виргинии, по вечерам перед
возвращением домой любил пробежаться трусцой вокруг Капитолийского холма.
Сотрудники его аппарата рассказали газетчикам, что после пробежки босс
принимает душ и переодевается в гимнастическом зале, расположенном под огромным
зданием конгресса и весьма редко посещаемом правительственными чиновниками.
Являясь одним из четырехсот тридцати пяти конгрессменов,
Беркхолдер был почти неизвестен публике, хотя проработал в Вашингтоне десять
лет. Умеренно честолюбивый и очень порядочный, Беркхолдер руководил
подкомиссией по сельскому хозяйству.
В среду вечером неподалеку от вокзала Юнион-стейшн
конгрессмен был ранен. Легкий спортивный костюм не имел карманов, куда можно
было положить деньги или что-то иное, представлявшее для грабителя интерес.
Мотивов преступления полиция не поняла. Похоже, Беркхолдер столкнулся на бегу с
каким-то бродягой. Вспыхнула ссора, прозвучали выстрелы. Первая пуля ушла в
молоко, вторая попала в левое предплечье и, ударившись о кость, застряла в
мышцах шеи.
Свидетелями нападения стали четверо прохожих. Бандита они
описали как бездомного чернокожего мужчину, который моментально растворился в
ранних сумерках.
Конгрессмена доставили в госпиталь имени Джорджа Вашингтона,
в ходе двухчасовой операции пуля была извлечена. Состояние раненого врачи
охарактеризовали как стабильное.
Немало лет минуло с тех пор, как на столичных улицах в
последний раз стреляли в конгрессмена. Правда, случались ограбления, но оружие
против высших государственных чиновников не применялось уже давно. Подобные
происшествия давали жертвам великолепную возможность с высокой трибуны
поразглагольствовать о разгуле преступности и падении общественных нравов;
ответственность, естественно, возлагалась на оппозицию.
* * *
В семь вечера я дремал перед телевизором. Программа новостей
была серой и скучной, как минувший день. Поэтому до меня не сразу дошло, о чем
на одном дыхании говорит ведущий. Я стал улавливать суть, лишь когда дрожащий
от холода оператор направил камеру на стеклянные двери реанимационного
отделения. Не имея возможности показать зрителям труп или по крайней мере лужи
крови на асфальте, репортер лез из кожи вон, чтобы представить сюжет
максимально сенсационным.
Операция прошла успешно, поведал он нации, Беркхолдер
находится в сознании – это все, что в данный момент сообщают врачи. В госпиталь
приехали коллеги конгрессмена, которым не удалось избежать телекамеры. На
экране появились трое мужчин, стоящих плечом к плечу в таком унынии, будто
жизнь Беркхолдера висит на волоске. Прикрывая ладонями глаза от ослепительного
света юпитеров, они производили впечатление людей, пойманных на непристойности.
Все трое единодушно обвинили городские власти в отсутствии элементарного
порядка на улицах.
Раньше я не слышал ни о ком из них.
Под занавес – репортаж с места события. “Я стою на том самом
месте, – взволнованно заявил другой охотник за сенсациями, театральным жестом
почти касаясь рукой асфальта, указывая на следы крови, – вот, видите?” В кадре
возник полисмен и предложил аудитории весьма смутную версию случившегося.
И развернулась грандиозная чистка города. Усиленные наряды
полиции всю ночь свозили в участки людей, арестованных за сон на скамейках в
парке, за попрошайничество, за одежду, намекавшую на отсутствие у владельцев
жилья.
Обвинения были стандартными: бродяжничество и появление в
общественном месте в нетрезвом виде.
Правда, за решетку отправили не всех. Одну партию
задержанных два фургона выгрузили на окраине, где рядом со свалкой брошенных
автомобилей круглосуточно работала общественная кухня. Другую партию автобус
доставил к церкви на Ти-стрит, в пяти кварталах от нашей конторы. Полиция
предоставила людям выбор: отправиться в тюрьму или сгинуть на улице. Автобус
мгновенно опустел.
Глава 32
Я мечтал о кровати. Сон на полу больше изматывал, чем
восстанавливал силы. Задолго до рассвета выбравшись из спального мешка, я
поклялся купить в ближайшее время мягкое ложе. Как только люди умудряются спать
на асфальте?
В баре “Под пилоном” было тепло и уютно, табачный дым плавал
слоями не выше столиков, пока позволяя почувствовать аромат кофейных зерен. В
половине пятого утра бар, как обычно, заполнили любители новостей.
Говорили в основном о Беркхолдере. “Вашингтон пост”
поместила фотоснимок конгрессмена на первой полосе и коротко известила о
расследовании совершенного нападения, начатом полицией. Про чистку ни слова. Не
беда, подробности сообщит Мордехай.
Раскрыв раздел “Город”, я приятно удивился. Тима Клаузена
наша затея явно вдохновляла.
В пространной статье он детальнейшим образом знакомил
читателя с главными действующими лицами грядущего процесса. Первой жертвой
журналиста стала “Ривер оукс”.
Компания, оказывается, была создана двадцать лет назад,
находилась в руках группы инвесторов, среди которых присутствовал некий Клейтон
Бендер, торговец недвижимостью с восточного побережья, чье состояние
оценивалось в двести миллионов долларов. Газета публиковала фотоснимки: самого
Бендера и штаб-квартиры компании в городе Хейгерстоне, штат Мэриленд. “Ривер
оукс” возвела одиннадцать административных зданий в округе и множество торговых
комплексов в пригородах Вашингтона и Балтимора. По оценке специалистов,
стоимость активов компании составляла не менее трехсот пятидесяти миллионов.
Сумма банковской задолженности была неизвестна. Клаузену удалось раскопать
мельчайшие подробности появления на свет проекта строительства нового почтамта
на территории бывшего склада.
Далее речь шла о “Дрейк энд Суини”.
