Ее шаги на лестнице я услышал после второй порции водки.
– Майкл, – донеслось с порога.
Я молча выпустил дым. Клер прошла в комнату и, увидев меня,
замерла.
– С тобой все нормально? – В голосе прозвучала непритворная
тревога.
– Да, – негромко ответил я.
Оставив сумочку и пальто на полу, Клер сделала шаг и
склонилась надо мной.
– Где ты была?
– В госпитале.
– Ну разумеется. – Я отхлебнул из стакана. – А у меня денек
выдался тяжелым.
– Знаю, Майкл.
– Правда?
– Знаю.
– Тогда где ты была?
– В госпитале.
– Шесть часов меня и еще восемь человек держал на мушке
психопат. Их близкие примчались тотчас, потому что их это взволновало. Нам
повезло, нас освободили, и что? Домой меня привезла секретарша!
– Я не могла подъехать.
– Ну разумеется! Как я не догадался?
Клер опустилась в стоявшее напротив меня кресло.
Мы сидели и смотрели друг другу в глаза.
– Нам запретили покидать госпиталь, – ледяным тоном
отчеканила она. – Сообщили о ситуации с заложниками, сказали, что могут быть
раненые. Это общепринятая практика: они предупреждают врачей, и те ждут.
Подыскивая слова для достойного ответа, я еще раз приложился
к стакану.
– У тебя в офисе я все равно оказалась бы бесполезной.
Я дежурила в госпитале.
– Ты звонила?
– Пыталась. Но телефоны у вас были отключены. Дозвонилась до
полиции, и там мне подробно объяснили, что происходит.
– Все закончилось два часа назад. Где ты находилась все это
время?
– В прозекторской. Хирурги не смогли спасти мальчика,
попавшего под машину.
– Прости.
Я никогда не мог понять, как врачам удается сохранять
самообладание, ежедневно имея дело с людскими муками и смертью. Мистер был
вторым мертвецом, которого мне довелось увидеть.
– И ты меня.
Она отправилась на кухню и через минуту вернулась со
стаканом вина. Некоторое время мы сидели молча. От общения оба давно отвыкли,
так что оно давалось с трудом.
– Хочешь поговорить? – спросила она.
– Нет. Не сейчас.
Мне и вправду не хотелось. После пилюли и спиртного дыхание
у меня стало прерывистым и частым. Я вдруг вспомнил, как спокойно и безмятежно
держался опоясанный динамитными шашками Мистер даже тогда, когда размахивал
пистолетом. Вот уж кого молчание нисколько не тяготило.
Молчание – единственное, что мне сейчас требовалось.
Говорить я буду завтра.
Глава 4
Я проспал до четырех утра. Очнулся от мерзкой вони. Так
пахли мозги Мистера, брызнувшие на меня дождем. В полной темноте я не сразу
понял, где нахожусь, и чуть не сошел с ума, протирая глаза и прочищая нос.
Сбоку кто-то заворочался – Клер, оказывается, спала рядом в кресле.
– Успокойся, – мягко сказала она, коснувшись моего плеча. –
Тебе приснился дурной сон.
– Принеси, пожалуйста, воды.
Я рассказал Клер все, что был в состоянии вспомнить.
Она одной рукой ласково поглаживала мне колено, в другой
держала стакан с водой и внимательно слушала, вставляя замечания. На протяжении
последних лет не часто нам приходилось столь доверительно беседовать.
Клер нужно было к семи в госпиталь. Приготовленный вместе
завтрак – жареный бекон с хрустящими вафлями мы съели, сидя у кухонной стойки
перед телевизором. Шестичасовой выпуск новостей начался с сообщения о взятии
заложников. В кадрах мелькали окна моего офиса, собравшаяся у входа толпа.
Вертолет, чей рокот мы слышали в конференц-зале, принадлежал телекомпании.
Оператору удалось крупным планом снять Мистера, когда тот на несколько секунд
раздвинул створки жалюзи, чтобы глянуть вниз.
Выяснилось, что Мистера звали Девон Харди, ему стукнуло
сорок пять лет, он был ветераном вьетнамской войны и не в первый раз нарушал
закон. На экране появился фотоснимок из полицейского архива, сделанный сразу
после ареста Харди за кражу со взломом. Мне показалось, что Мистер и показанный
мужчина – абсолютно разные люди: у того, что на фотографии, не было ни бороды,
ни очков, и на вид он выглядел моложе. Из досье следовало, что Харди –
бездомный, давно подсевший на дурь. Что его подтолкнуло к наркотикам,
неизвестно. Родственников, если они у него были, конечно, судьба Харди не
интересовала.
Никаких комментариев от нашей фирмы не поступило,
происшествие по-прежнему представлялось загадкой.
Последовавший за репортажем метеопрогноз обещал сильный
снегопад во второй половине дня. Для середины февраля (сегодня двенадцатое) в
этом не было ничего странного.
Клер довезла меня до офиса, и я ничуть не удивился,
обнаружив без четверти семь утра свой оставленный на стоянке “лексус” среди
прочих машин. Парковка никогда не пустовала – кое-кто из наших даже ночи
проводил в кабинете.
Я обещал жене позвонить около полудня, может быть, удастся
вместе пообедать на территории госпиталя. Клер порекомендовала мне расслабиться
и ничего не принимать близко к сердцу.
Интересно, чем мне заняться? Писать на диване, глотая
таблетки? Мы сошлись на том, что выходной мне не помешает, а уж потом можно
будет вернуться в привычный ритм будней.
Поприветствовав двух весьма настороженных охранников в
вестибюле, я прошел к лифтам. Три кабины из четырех были свободны, я выбрал ту,
в которой вчера поднялся на этаж вместе с Мистером. Время замедлило бег.
Пространство заполнил рой вопросительных знаков. Почему он решил зайти именно к
нам? Где находился до этого? Куда смотрели охранники, обычно стоящие перед
дверями? Что заставило его остановить выбор на мне? За день через вестибюль
проходят сотни юристов. Почему ему приглянулся шестой этаж?
Вообще, что он хотел? Трудно поверить, будто Девон Харди
сознательно поставил на карту собственную жизнь или опоясал себя взрывчаткой с
единственной целью поиздеваться над скупостью состоятельных юристов. Наверняка
можно было найти людей и побогаче нас. Даже более жадных.
