В “Дрейк энд Суини” воцарился хаос. С четырьмя сотнями
твердолобых юристов, не желающих держать свое мнение при себе, фирма оказалась
на грани настоящей гражданской войны. Если бы я работал сейчас там, то
потребовал бы от руководства приложить все усилия, чтобы умиротворить
потерпевших и заткнуть прессу. Иного способа выбраться из кошмара не
существовало. Публикации в “Вашингтон пост” являлись лишь предвестниками тех
поистине разрушительных последствий, которые несло фирме длительное и
скрупулезное публичное судебное разбирательство.
Подстерегала моих бывших коллег и другая опасность.
Из досье не было видно, насколько “Ривер оукс” знала о
реальном положении дел на складе. Переписка между Ченсом и его клиентом
сводилась к минимуму, из нее явствовало, что “Ривер оукс” поручила юристу как
можно быстрее заключить сделку. Компания надавила на Ченса, и тот без оглядки
ринулся вперед.
Если предположить, что “Ривер оукс” ведать не ведала о
незаконности выселения, то, выступая в качестве клиента “Дрейк энд Суини”,
компания получала право обвинить фирму в нарушении профессиональной этики и
обжаловать ее действия в суде. За определенную сумму юридическая фирма
обязалась предоставить клиенту определенные услуги, которые вольно или невольно
подорвали деловую репутацию клиента, значит, можно требовать возмещения
материального и морального ущерба. У “Ривер оукс” с активами в триста пятьдесят
миллионов было достаточно мощи, чтобы заставить фирму расплатиться за
допущенную ошибку.
* * *
Суд вызовет цепную реакцию недоверия среди клиентуры “Дрейк
энд Суини”. Люди, оплачивающие астрономические счета фирмы, не дадут ей и дня
покоя. В жестоком мире конкуренции над фирмой очень скоро закружат грифы,
издалека чующие падаль.
“Дрейк энд Суини” положила немало сил на создание
безупречного имиджа – как и любая организация, претендующая на солидарность. И
она никогда сама не шагнет в пропасть.
* * *
Беркхолдер быстро оправился от полученной раны. На следующий
после операции день он был готов к встрече с журналистами. Конгрессмена вывезли
в кресле на колесиках в вестибюль госпиталя, где собрались представители
прессы. С помощью очаровательной супруги Беркхолдер выпрямился в полный рост и
самостоятельно взошел на импровизированную трибуну. По чистому совпадению грудь
его плотно облегала ярко-красная майка с гордой надписью “Хужер” <Hoosier
(верзила, здоровяк) – общепринятое прозвище жителей штата Индиана> . Шею
скрывали бинты, левая рука на перевязи.
Перво-наперво конгрессмен заверил газетчиков, что он жив,
чувствует себя превосходно и через несколько дней будет готов к исполнению
служебных обязанностей. Привет землякам из Индианы!
Далее прозвучала полная сдержанного негодования и горечи
речь о росте уличной преступности и общем ухудшении условий жизни в таких
мегаполисах, как Вашингтон и Нью-Йорк (его родной городок насчитывал восемь
тысяч жителей). Какой стыд для нации, если столица находится в плачевном
состоянии! После близкого знакомства со смертью каждый почел бы долгом отдать
все силы делу возвращения безопасности и порядка на улицы наших городов.
Отныне его деятельность на благо американского народа
наполнится высшим смыслом.
Под конец конгрессмен с жаром призвал не только установить
эффективный контроль за продажей и распространением огнестрельного оружия, но и
не пожалеть средств на строительство новых тюрем.
Выстрелы в Беркхолдера вызвали бурную, но непродолжительную
вспышку активности у столичной полиции. Сенаторы и члены палаты представителей
целый день посвятили обсуждению опасностей, подстерегающих их на вашингтонских
улицах. В результате возобновились широкомасштабные облавы.
В районе Капитолия с наступлением темноты полиция хватала
каждого пьяного, попрошайку, бездомного и вывозила на окраины или в соседние
штаты. Кое-кто был брошен за решетку.
Ночью без четверти двенадцать в полицию поступил вызов от
продавца алкогольных напитков, чей магазин был расположен на Четвертой улице,
на северо-востоке города. Пожаловавшись на стрельбу, продавец сообщил, что его
покупатель видел на противоположной стороне улицы раненого.
Около пустующей стройплощадки патрульная группа обнаружила
мертвое тело молодого негра. Когда полицейские подъехали, из двух пулевых
отверстий в черепе еще вытекала кровь.
На следующий день в убитом опознали Кито Спайерса.
Глава 34
Руби объявилась в понедельник утром, соскучившаяся по
печенью и новостям. Когда в восемь я вышел из машины, она радостно улыбнулась
мне с крыльца.
Я не заметил в ее внешности никаких перемен. В глазах стояла
печаль, но настроение, судя по всему, было бодрым.
* * *
Мы устроились за ее излюбленным столом. Все-таки приятно
чувствовать рядом живую душу.
– Как дела? – осторожно поинтересовался я.
– Нормально. – Руби запустила руку в пакет.
Пакетов за прошедшую неделю накопилось три, и, судя по
рассыпанным крошкам, Мордехай отведал печенье.
– Где ты сейчас обитаешь?
– В машине, где же еще? Слава Богу, зима вот-вот кончится.
– Согласен. А у Наоми ты не появлялась?
– Нет. Чувствовала себя не очень. Собираюсь сегодня.
– Я тебя подвезу.
– Спасибо.
Мы оба ощущали неловкость. Руби ждала расспросов.
Мне и вправду хотелось знать, куда она делась из мотеля и
чем занималась, но я почел за благо не спешить.
Приготовив кофе, я поставил на стол две чашки. Руби доедала
третье печенье, как мышка обгрызая вкруговую. Как я мог сердиться на нее, такую
смирную и беззащитную?
– Не хочешь узнать, о чем пишут в газетах?
– С удовольствием.
В центре первой полосы был помещен портрет мэра.
Помня о пристрастии Руби к новостям из городской жизни, я
начал с субботнего интервью. Мэр обращался в министерство юстиции с просьбой
провести тщательное расследование обстоятельств смерти Лонти Бертон и ее детей.
“Не имело ли места нарушение прав граждан? – Мэр давал понять, что
придерживается именно такого мнения. – Но пусть нас рассудит Справедливость!”
