Известий от Мордехая не было. Я знал, что разговор окажется
долгим, просто хотел убедиться: он начался.
От предложения пообедать я отказался – какая еда, если
решается моя судьба? Купив пару горячих бубликов и бутылку воды, я отправился в
контору.
У входа стояла машина Мордехая. Я прошел в кабинет Грина и
закрыл за собой дверь.
Беседа состоялась на восьмом этаже, в кабинете Артура
Джейкобса, где мне за семь лет работы так и не довелось побывать. Мордехая в
фирме встретили как самого уважаемого и желанного гостя: на лету подхваченное
пальто, горячий и крепкий кофе, свежайшие булочки.
Они сидели друг напротив друга: Мордехай Грин у одного конца
длинного стола, Артур Джейкобс, Дональд Рафтер, советник страховой компании,
обслуживавшей фирму, и адвокат “Ривер оукс” – у другого. Представителя Тилмана
Гэнтри на встречу не пригласили. Участия экс-сутенера в выплате денежной
компенсации никто не ждал.
Несколько странным показалось Мордехаю присутствие адвоката
“Ривер оукс”, впрочем, между интересами компании и фирмы явно был конфликт.
Большую часть времени говорил Артур. Мордехай с трудом
верил, что перед ним сидит восьмидесятилетний старец – настолько легко он
оперировал фактами и безошибочно анализировал ситуацию.
Прежде всего присутствовавшие условились, что все сказанное
за столом будет сугубо конфиденциальным. Результатом переговоров должен стать
взаимный отказ сторон от намерения возложить друг на друга какую-либо
юридическую ответственность; окончательный вариант разрешения конфликта
вступает в силу сразу после подписания соответствующих документов.
Начал Артур с признания, каким ударом для ответчиков –
“Дрейк энд Суини” и “Ривер оукс” – явился представленный в суд иск. За годы
существования фирма ни разу не подвергалась такой массированной и
оскорбительной атаке прессы, не испытывала столь жестокого унижения. Артур
очень искренне говорил о безысходном отчаянии и стыде, в коих пребывают все
сотрудники.
Мордехай слушал.
Затем речь зашла о мерах, предпринятых фирмой. Во-первых,
уволен Брэйден Ченс, и без всяких почестей. Он нес персональную ответственность
за дела фирмы, хоть как-то связанные с компанией “Ривер оукс”. Ему были
известны сделки последней с корпорацией ТАГ до мельчайших подробностей, и,
санкционировав выселение, Ченс, по-видимому, сознательно пошел на нарушение служебного
долга.
– По-видимому? – уточнил Мордехай.
– Хорошо, – ответил Артур, – пусть наверняка.
При решении вопроса о выселении Ченсу не хватило чувства
профессиональной ответственности. Он позволил себе подтасовать факты. Он прибег
к фальсификации. Он лгал фирме, откровенно признался Артур. Будь Брэйден
человеком порядочным, после кризиса с Мистером и заложниками он сообщил бы
исполнительному комитету о причинах трагедии, и ее мало сказать неприятных –
чудовищных последствий можно было бы избежать. Ченс, безусловно,
скомпрометировал доброе имя фирмы.
* * *
– Каким образом он подтасовал факты? – спросил Мордехай.
Артур поинтересовался, не заглядывал ли Мордехай в досье.
Между прочим, где оно? Мордехай промолчал, и его собеседнику пришлось
объяснить, что некоторые документы были изъяты.
– А вы читали служебную записку Гектора Палмы от двадцать
седьмого января?
У Артура с Рафтером вытянулись физиономии.
– Нет.
Значит, Ченс действительно вытащил докладную из дела вместе
с распиской Джонни о получении денег от Лонти Бертон – и сжег.
Неторопливо, наслаждаясь каждым движением, Мордехай извлек
из кейса несколько ксерокопий. Скользнув по полированной поверхности стола,
листки легли перед онемевшим противником.
Тот в гробовом молчании принялся изучать слово за словом в
надежде обнаружить менее убийственное толкование фактов. Тщетно. Слишком точны
были формулировки Гектора Палмы, слишком четкая вырисовывалась картина.
– Могу я осведомиться, как эти бумаги попали вам в руки? –
чересчур вежливо спросил Артур.
– Не важно. Во всяком случае, сейчас не имеет значения.
Похоже, записка Палмы их сразила наповал. Уничтожив
оригинал, Брэйден Ченс выдал свою версию событий походя, уверенный, что уличить
его во лжи невозможно. О копиях он не подумал.
И вот они лежат на столе.
Однако четверо сидевших напротив Мордехая мужчин не были бы
закаленными бойцами, если б позволили себе больше чем минутное замешательство.
– В принципе данные бумаги возвращают нас к вопросу об
исчезнувшем досье, – заметил Артур, нащупав под ногами твердую почву.
Конечно! Ведь кто-то видел меня у дверей Ченса ночью.
Имелись и отпечатки моих пальцев, и папка с запиской о
ключах. Они знали, что я ходил к Ченсу просить материалы о выселении.
Все это Артур выложил Мордехаю.
– Бывают совпадения, – парировал тот.
– Вам известно, где находится досье?
– Нет.
– Поверьте, мы не хотим, чтобы Майкл Брок вновь угодил за
решетку.
– Именно поэтому вы обвиняете его в краже?
– Карты раскрыты, мистер Грин. Если нам удастся решить
проблему с иском, фирма отзовет свое заявление из суда.
– Рад слышать. Что вы предлагаете?
Рафтер зашелестел десятистраничным документом. Перед
Мордехаем запестрели великолепно выполненные цветные диаграммы и графики.
С присущей солидной юридической фирме основательностью
высококлассные профессионалы “Дрейк энд Суини”, затратив бессчетное количество
драгоценных часов, подготовили подробнейший обзор последних тенденций в
разрешении такого деликатного вопроса, как компенсация ущерба от смерти истца,
вызванной действиями ответчика.
Данные за последний год, пять лет, десять. Восточное
побережье, западное. Штаты. Крупные города. Какую сумму жюри присяжных
присуждает за смерть ребенка дошкольного возраста? Довольно скромную. В среднем
по стране она составляет сорок пять тысяч долларов, значительно меньше на Юге и
Среднем Западе и чуточку больше в Калифорнии и больших городах.
Дети не приносят в семью деньги, а потенциальные заработки
суд, как правило, в расчет не принимает. Фирма выразила готовность заплатить за
смерть каждого ребенка по пятьдесят тысяч.
* * *
