Вышедший из боковой двери Де Орио занял судейское место
ровно в час.
– Добрый день всем.
Меня удивило, что на нем мантия – ведь сегодня не
официальное слушание. Постучав пальцем по микрофону, Де Орио обратился к
служителю:
– Мистер Бердик, заприте, пожалуйста, двери на ключ.
Женщина-секретарь раскрыла блокнот.
– Мне сообщили, что представители сторон и их адвокаты
явились в полном составе, – сказал судья, глядя на меня так, будто я призван
был отвечать за изнасилование. – Я пригласил вас сюда, чтобы попытаться решить
дело миром. После вчерашних консультаций с адвокатами я пришел к выводу, что
наша встреча будет полезной. До сих пор мне не приходилось созывать подобное
совещание едва ли не сразу после подачи иска, однако если стороны согласились
принять в нем участие, значит, оно вполне своевременно. Хочу напомнить вам,
джентльмены, о конфиденциальности. Ни один из вас ни при каких обстоятельствах
не обмолвится прессе о том, что услышит здесь.
Надеюсь, понятно? – Судья глянул в нашу с Мордехаем сторону,
и следом за ним к нам повернулись головы тринадцати человек, сидящих за столом
защиты.
Мне захотелось встать и напомнить им: самые тяжелые удары
нанесли мы, но драку-то начали они.
* * *
Служитель раздал листки с текстом обязательства о
неразглашении информации. Расписавшись, я вернул бумагу.
В цейтноте юрист редко бывает в состоянии пробежать глазами
два абзаца и принять решение; опасаясь подвоха, люди из “Дрейк энд Суини”
тщательно изучали подписку о неразглашении.
– Проблемы, джентльмены? – обратился к ним Де Орио.
Толчок возымел действие, и служитель собрал подписанные
документы.
– Пойдем прямо по повестке дня. Первым пунктом значится
обобщение фактов и концепция ответственности. Мистер Грин, как истцу – вам
первое слово. В вашем распоряжении пять минут.
Мордехай поднялся и с независимым видом сунул руки в
карманы. Для изложения сути дела ему хватило двух минут. Де Орио ценил
лаконичность.
От имени ответчиков выступил Артур. Он согласился с фактами,
приведенными оппонентом, однако в вопросе ответственности его точка зрения
несколько отличалась от нашей: значительная часть вины за трагедию лежала на
снежной буре, обрушившейся внезапно и превратившей жизнь многих горожан в
настоящий ад. Серьезные сомнения вызывала у него и разумность действий Лонти
Бертон.
– Женщине с детьми было куда пойти. В городе имеются приюты.
Предыдущую ночь она провела в подвале церкви вместе со многими другими. Зачем
она ушла? Это мне неизвестно, но я уверен: из церкви ее никто не гнал, во
всяком случае, мы не нашли такого человека. В пригороде живет бабушка Лонти.
Кроме того, какая-то часть ответственности лежит, видимо, и на самой жертве.
Наверное, она должна была проявлять большую заботу о своей семье.
Для Артура это была единственная возможность возложить вину
на мертвую женщину. В присутствии присяжных ни он, ни его адвокат, если только
будут находиться в здравом уме, не осмелятся даже намекнуть, что Лонти Бертон
хотя бы косвенно виновна в смерти своих детей.
– Прежде всего почему она оказалась на улице? – резко
спросил Де Орио.
Артур ничуть не смутился:
– Помня о цели сегодняшней встречи, ваша честь, мы готовы
признать, что выселение было незаконным.
– Благодарю вас.
– Не стоит. Мы просто сочли необходимым отметить, что часть
ответственности за случившееся ложится на мать.
– Как велика эта часть?
– По меньшей мере пятьдесят процентов.
– Не слишком ли много?
– Мы считаем, нет, ваша честь. Мы действительно выставили ее
на улицу, однако до трагедии она прожила там более недели.
– Мистер Грин?
Мордехай выпрямился во весь гигантский рост и укоризненно
покачал головой, как профессор, разочарованный ответом студента, запутавшегося
в самых элементарных вещах.
– Люди, о которых мы говорим, мистер Джейкобс, не могут в
сколько-нибудь короткие сроки найти жилье. Поэтому их и называют бездомными. Вы
признали, что выгнали женщину с детьми на улицу – там они и погибли. Я с
удовольствием побеседую на эту тему с присяжными.
Артур втянул голову в плечи. У Рафтера, Маламуда и Барри,
ловивших каждое слово Мордехая, лица заметно помрачнели.
– С ответственностью все ясно, мистер Джейкобс, – казал Де
Орио. – Поведение матери вы при желании сможете обсудить с жюри, хотя не
советую.
Мордехай и Артур сели.
Если нам удастся доказать вину ответчика, перед присяжными
неизбежно встанет вопрос о нанесенном ущербе.
* * *
В повестке дня он числился вторым. Рафтер подробно доложил о
результатах своего кропотливого исследования. Еще раз я услышал о разнице в
подходе к денежной оценке смерти ребенка и взрослого. Калькуляция доходов Лонти
Бертон, которые она никогда не получит, вызывала омерзение.
В конце концов Рафтер объявил знакомую сумму: семьсот
семьдесят тысяч долларов.
– Но ведь это не последнее ваше слово, мистер Рафтер? – В
вопросе Де Орио прозвучал скрытый вызов. – Неужели это и вправду окончательная
цифра?
– Нет, сэр.
– Мистер Грин?
– Мы отклоняем данное предложение, ваша честь. Все эти
детали не имеют для меня никакого значения. Я думаю лишь о размерах той суммы,
в справедливости которой смогу убедить жюри присяжных. Со всем моим уважением к
мистеру Рафтеру должен заметить, что сумма окажется намного больше предлагаемой
им.
Оспорить Мордехая никто не решился.
– Пятьдесят тысяч за смерть ребенка? Смешно. Явно заниженная
оценка отражает бытующие в обществе предрассудки насчет детей бездомных
родителей, тем более когда речь идет о представителях другой расы.
Сидящие за столом защиты нервно заерзали в креслах – все,
кроме Гэнтри.
– У вас есть сын, мистер Рафтер. Согласились бы вы получить
за его гибель пятьдесят тысяч долларов?
Рафтер углубился в изучение пустой страницы блокнота.
