Прежде чем лечь в постель, Пиппа сорвала с кровати простыни и, со злостью скомкав, зашвырнула в дальний угол комнаты. Затем надела пижаму и распахнула окно, чтобы впустить в спальню свежий, прохладный ночной воздух, выветрить тошнотворный запах чужой парфюмерии, пота и спермы.
Когда же наконец она оказалась в постели, то крепко зажмурила глаза и натянула легкое стеганое одеяло до самого подбородка. Одеяло окутало ее тело, превратив кровать в подобие некоего святилища. «Что же со мной такое?» — подумала она, и в уголках ее глаз тут же скопились слезы жалости. Похоже, ни у кого, кроме нее, проблем с сексом нет.
Тем временем вернулась Александра. Она была не одна, и вскоре сквозь тонкую перегородку, разделяющую их спальни, Пиппа услышала размеренный скрип кровати. Темп характерных звуков нарастал, и вскоре к скрипу пружин присоединились стоны подружки, то низкие, временами переходящие в рычание, то поднимающиеся до крещендо.
«Я не могу этого выносить!» — едва не закричала Пиппа и накрыла голову подушками, пытаясь заглушить доносящиеся до нее звуки. Но это не помогло. Теперь Алекс уже кричала, как от непереносимой боли. До Пиппы доносился и низкий голос Джонатана, разделяющего с Алекс мгновения высшего наслаждения. Потом все стихло, однако перегородка была такой тонкой, что можно было отчетливо различить прерывистое дыхание тех, кто находился за ней.
Пиппу бросило в жар, о сне нечего было и думать. В бессильном отчаянии девушка металась и вертелась в постели. В конце концов, решительно откинув одеяло, она коснулась руками тонкой ткани пижамы. Ее груди тесно прижались друг к другу, и Пиппа тут же почувствовала, как материя царапает ее нежные соски.
По-прежнему лежа на спине, она подтянула колени и сквозь пижаму тихонько, будто успокаивая, погладила грудь ладонями. Она ненавидела манеру, с которой Алекс так открыто демонстрирует перед ней свою сексуальность, хотя прекрасно знала, что подружка даже не подозревает о ее переживаниях. Между тем из ночи в ночь, невольно слушая звуки, сопровождающие занятия любовью в соседней спальне, Пиппа чувствовала себя настолько отвратительно, что предпочла бы никогда не слышать ничего подобного. Но вместе с тем она должна была признаться себе, что эти звуки вызывают в ней неясное томление и смутные желания.
Ее рука медленно проникла под резинку пижамы и, неуверенно двигаясь к низу живота, добралась до заветной потаенной расщелины. Как Пиппа и предполагала, нежная плоть, которой коснулся ее палец, была уже скользкой и влажной.
Закрыв глаза, Пиппа продолжала осторожно водить ладонью по гладкой жаркой коже там, внизу. Когда она погладила кончиком пальца слегка выступивший из теплой расщелинки бугорок клитора, по телу начали расходиться волны удовольствия, наполняя все ее существо сладостным трепетом. Во рту и в горле у нее стало сухо, но она продолжала двигать пальцем, сама не зная, чего хочет добиться.
«Интересно, ты просто долбаная фригидина, или еще что?» Эти слова, произнесенные пьяным насмешливым голосом, настигли ее внезапно, и все ощущения оборвались, словно на нее вдруг вылили ведро холодной воды. Плотно сомкнув бедра, Пиппа все же оставила руку там, между ними, в напрасной надежде задержать, не дать исчезнуть приятному томлению, охватившему ее тело несколько мгновений назад.
Губы горько искривились. Да, вряд ли ее можно назвать сексуальной, и ей оставалось только смириться с тем, что, казалось, нельзя изменить. Наверное, она не одна такая на белом свете, успокаивала себя Пиппа, есть и другие люди, которым не дано испытывать радости секса.
Снова подтянув одеяло к самому подбородку, Пиппа постаралась расслабиться и заставила себя дышать глубоко и ровно. Однако заснуть этой ночью ей удалось не скоро.
Глава вторая
— Не понимаю, Мэтт, ты не желаешь работать над следующим фильмом Тарантино и не намерен вести никаких коммерческих переговоров с этими, как ты говоришь, пьяницами. В чем дело? Что, собираешься все бросить и отойти от дел?
Мэтт стоял возле окна и взирал на своего друга и агента, невольно улыбаясь тому неподдельному волнению, с которым Брэд произносит свой монолог. Внешность Брэда уже начинала выдавать его возраст: в темных волосах местами поблескивало серебро, а лицо уверенно прорезали глубокие морщины. Они становились особенно заметны, когда он недовольно сдвигал брови; вот и сейчас на переносице отчетливо виднелись две резкие продольные складки, не исчезнувшие даже после того, как его взгляд смягчился.
— Успокойся, Брэд, твоим десяти процентам ничто не угрожает, — нарочито растягивая слова, отозвался Мэтт.
— Ну хорошо, но чего же ты все-таки хочешь? — Брэд беспомощно развел руки в стороны и выразительно пожал плечами.
Рассеянно глядя в окно на мрачные, мокрые от дождя лондонские крыши, Мэтт вздохнул, словно обдумывая в очередной раз ответ на нелегкий вопрос.
— Понимаешь, сдается мне, я немного выдохся.
Бросив на Брэда быстрый взгляд, он увидел, что выражение его лица не изменилось: Брэд попросту не мог понять, о чем речь.
— Если бы ты был должен столько, сколько я, да еще вдобавок имел троих детей, которых надо кормить, одевать и об образовании которых нужно заботиться, тебе бы и в голову не пришло, что ты «выдохся». Чертовы холостяки, как же я вас ненавижу, — пробормотал он беззлобно.
Мэтт расхохотался.
— Кстати, как Мойра? Как ребятишки? — спросил он.
— Великолепно, — последовал молниеносный ответ, после чего черты лица Брэда смягчились, а глаза заблестели, что, впрочем, случалось всегда, когда он заговаривал о своей семье. — Шарлотта в сентябре пойдет в школу, а Ребекка займет ее место в детском садике. Джорджи уже почти сам ходит…
— Ходит?! Когда я видел его в последний раз, он еще даже не ползал!
— Да, но это говорит только о том, как давно ты у нас не был. Мойра вечно пристает ко мне, все просит вытащить тебя на обед, когда ты в городе.
— Передай ей, что я ее люблю и, наверное, на этот раз смогу к вам выбраться. Просто не верится, что моя крестница уже такая большая и скоро пойдет в школу. Счастливчик ты, Брэд, — у тебя есть Мойра и такая замечательная семья.
— То есть ты хочешь сказать, что я счастливый нищий? — Брэд ухмыльнулся, пытаясь скрыть истинную глубину своих чувств. От него не укрылись тоскливые нотки в голосе старого друга, хотя он прекрасно знал, что при всех своих достоинствах Мэтт ни за какие блага на свете не согласится поменяться с ним местами даже на один день. — А ты по-прежнему не собираешься остепениться и свить наконец уютное семейное гнездышко? — осведомился он, зная, что Мойра непременно станет донимать его расспросами.
Мэтт вспомнил предыдущую ночь, свое приключение с юной поклонницей и невольно поморщился.
— Скажи Мойре, что я прошу ее еще немножко поберечь фату. — Он постарался придать словам как можно больше легкомыслия. — Однако давай-ка продолжим о делах, Брэд. Уж наверное, у тебя найдется для меня хоть что-то мало-мальски интересное?
