Вывод второй. Неосуществимость последовательных интеграционных этапов не означает отказа от сотрудничества между Россией и странами ближнего зарубежья. Дело не только в заинтересованности России в сближении с бывшими республиками СССР – серьезное стремление к этому проявляется и в других странах СНГ, что находит выход в нынешних условиях главным образом в двустороннем сотрудничестве России со странами Содружества. Очевидно, форма двустороннего сотрудничества не должна противопоставляться, как это делают некоторые эксперты, курсу на сохранение интеграционной площадки в СНГ.
Вывод третий. Для сохранения этой площадки оптимальным представляется упор в экономической интеграции на три государства – Россию, Белоруссию и Казахстан, на территории которых сосредоточено почти 83 процента экономического потенциала бывшего СССР.
От успешного продвижения интеграционных процессов в рамках «тройки» зависит вовлечение в эти процессы, по крайней мере, нескольких других государств – членов СНГ. Если будет очевиден успех в создании такого объединения, то есть основания считать, что другие страны Содружества не будут пассивно созерцать плюсы Таможенного союза и Единого экономического пространства, а захотят получить те преимущества, которые сулит интеграция в пространстве СНГ. Возможность такой перспективы является одной из серьезных причин, по которым не следует отказываться даже от столь аморфной организации, как Содружество Независимых Государств.
Естественно, это не единственная причина. Несомненна заинтересованность стран СНГ в согласовании миграционной политики, развитии единых транспортных коммуникаций, сотрудничестве в культурно-гуманитарной области, в борьбе с преступностью. Однако всего этого ныне, как представляется, недостаточно для сохранения инвестиционного поля в СНГ.
Функцию сохранения СНГ может выполнить более низкая интеграционная ступень – Зона свободной торговли. В эту зону могут войти все страны СНГ без исключения. Заманчивая перспектива откроется и перед Грузией.
Зона свободной торговли ниже на интеграционной лестнице, чем Таможенный союз, так как он вводит наднациональные структуры и обусловливает единую таможенную политику в отношении всех стран, находящихся не только в Таможенном союзе, но и вне его. Для Зоны свободной торговли эти требования отсутствуют. За каждой страной сохраняется право на самостоятельное определение режима торговли в отношении третьих стран. Между странами – участницами зоны сохраняются таможенные границы и посты, контролирующие происхождение товаров.
Некоторые эксперты предлагают не дробить постсоветское пространство на различные группировки и двусторонние форматы, что игнорирует реальную историю развития Содружества Независимых Государств, когда «дробление» оказывалось и оказывается необходимым для сохранения интеграционного пространства.
Сегодняшняя интеграционная модель СНГ, очевидно, должна выглядеть таким образом: локомотивом интеграции являются три страны, изъявившие стремление в конкретные сроки создать Таможенный союз с его перерастанием в Единое экономическое пространство, плюс все остальные, объединенные в Зону свободной торговли, а также в систему сотрудничества в различных областях – борьбе с преступностью, гуманитарно-культурной сфере, транспортно-транзитной и т. д.
Органичной частью такой модели должны быть развивающиеся отношения на двусторонней основе. Их активизация – взаимовыгодный процесс. Причем в экономической области он опирается на пока еще неразрушенную базу – бывшие советские республики все еще сохраняют остаточные кооперационные связи с Россией и, во всяком случае, привычку к нашей технике и менеджменту. Развитие двусторонних связей России с другими членами Содружества может способствовать взаимодействию на производственном уровне, чего явно недостает на интеграционном пространстве СНГ.
Вывод четвертый. Успех интеграционных процессов в «треугольнике», что приобрело особое значение, может стать реальностью, если выровняются отношения по линии Россия – Белоруссия. Необходимо не на словах, а на деле вернуться к продвижению идеи союза двух государств. В спорах по конъюнктурным экономическим вопросам тонет идея Союза, и те, кто не видит этого или сознательно ведет к этому, берут на себя огромную ответственность перед историей. Естественно, что устойчивости самой идеи Союза не могут, мягко говоря, способствовать разнузданные, беспрецедентные для отношений между союзниками, да еще в буквальном смысле этого слова стратегическим, пропагандистские выпады против лидеров. Для успеха Союза нужно отказаться от крайностей: думать, будто Белоруссию можно включить в Россию в виде одной-двух губерний, или дать возможность одному из составляющих Союз государств диктовать другому, как решать вопросы, относящиеся к его прямой компетенции и непосредственно связанные с его интересами. Необходимо найти механизмы, способные не допустить такую практику.
Вывод пятый. Все большее влияние на ситуацию в азиатской части СНГ оказывает Китай. Созданная в 2001 году лидерами Китая, России, Казахстана, Таджикистана, Киргизии и Узбекистана Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) стала реальностью. Россия рассматривает ШОС как организацию, способствующую борьбе с терроризмом, экстремизмом, блокированию наркотрафика. Пекин отдает явное предпочтение экономической стороне деятельности ШОС, считая, что важной целью является превращение его в Зону свободной торговли, а экономическая стратегия станет главной линией в ШОСе. Отношения с Китаем занимают весьма высокое место в иерархии приоритетов российской внешней политики, и их развитию и углублению, в том числе в экономической области, должны в основном способствовать двусторонние связи. Укрепление ШОС как важной организации, призванной обеспечивать безопасность и стабильность в регионе, не может противопоставляться и тем более происходить за счет претворения в жизнь интеграционной модели в СНГ, включая создание Зоны свободной торговли на территории Содружества, укрепление ОДКБ и ЕврАзЭс. Усиление внимания России к этому диктуется также тем, что Содружество Независимых Государств соседствует с такой интеграционной структурой, как Европейский союз.
Россия: необходима замена экономической модели
Пожалуй, важнейшей задачей для России является пересмотр экономической модели, образовавшейся при переводе административно-командной системы на рыночные рельсы.
Глаза на эту модель многим открыл мировой экономический кризис 2008 года. Втянутая в кризис Россия представляла собой страну, 40 процентов ВВП которой создавалось за счет экспорта сырья, а внешний корпоративный долг достиг 500 млрд долларов – практически все «длинные» деньги, полученные бизнесом в виде кредитов, имели зарубежное происхождение. И не могло быть иначе, так как российская банковская система оказалась полностью неконкурентоспособной по сравнению с зарубежной ни по предоставлению долгосрочных кредитов, ни по процентным ставкам. 500 млрд долларов – эта сумма на тот период равнялась золотовалютным запасам нашей страны.
Минфин России гордился тем, что за счет полученных прибылей от экспорта нефти были покрыты государственные внешние долги на сумму в 90 млрд долларов. Это действительно само по себе было достижением. Но одновременно остальные доходы от экспорта нефти, превышавшие эти выплаты, складывались в Стабилизационный фонд. Вопреки мнению многих экономистов (в частности, экономических институтов Российской академии наук), их не использовали для того, чтобы покончить со сверхзависимостью от конъюнктуры мировых цен на сырье или с целью развития рыночной инфраструктуры. Раздел Стабилизационного фонда на Резервный фонд и Фонд народного благосостояния, на чем настоял президент В. В. Путин, к сожалению, кардинально не изменил этого положения – видимо, правительственные финансисты оказались способными убедить президента в том, что инвестиции огромных доходов от экспорта сырья внутри страны вызовут резкий всплеск инфляции. Между тем трудно было представить, что вложения, например, в строительство автомобильных дорог, в чем остро нуждается Россия, способны привести к инфляционному взлету. Кстати, практика опровергла безосновательные тревоги финансистов. В 2009–2010 годах правительством вкладывались большие средства в терпящие бедствия градообразующие предприятия, и это не породило взлета инфляции, которая в России не носит монетарного характера. В 2010–2011 годах в условиях дефицита бюджета увеличили вложения в ту же дорожную инфраструктуру, и это тоже не привело к предрекаемым катастрофическим инфляционным последствиям.
