Эти слова были произнесены в докладе о новой конституции в 1936 году, то есть уже тогда, когда произошел отказ от возможности оживить экономику страны, используя рыночные отношения.
15 марта 1938 года Н. И. Бухарин был расстрелян.
Закончу эту главу словами писателя Ю. М. Полякова – главного редактора «Литературной газеты», который сказал: «Мы пытаемся смотреть на „Аврору“ с яхты Абрамовича»
[158]. Думаю, что эти слова могут быть применимы в отношении тех, кто низводит сыгравшую огромную историческую роль Октябрьскую революцию к перевороту, устроенному кучкой большевиков.
И еще. Приходит на ум высказывание Мао Цзэдуна: «Чтобы выпрямить, нужно перегнуть». Перегнули. Может быть, уже достаточно?
Марксизм-ленинизм: столкновения с жизнью
Можно, очевидно, многое в истории советского периода объяснить пагубностью совершенных отходов от диалектики марксизма-ленинизма. Однако следует сказать, что и ряд постулатов марксизма-ленинизма сами по себе не выдержали столкновения с реальностью, с жизнью.
Распад Советского Союза и прекращение существования КПСС способствовали росту критики марксизма-ленинизма и в нашей стране, и за рубежом. Некоторые из критиков в прошлом были активными партийцами. Но критика критике – рознь. В данном случае ее диапазон простирался от вульгарных обвинений со стороны людей, мало разбирающихся в марксистской науке, до стремления не воспринимать эту науку в качестве застывшей в своем развитии и породившей истины, которые действуют вне времени и пространства. Одни, рубя сплеча, отрицали марксизм, порывали с ним. Другие оставались и остаются марксистами, веря в его научную ценность, особенно как методологию познания тех или иных социальных, экономических и политических процессов в мире.
Я принадлежу к этим «другим». Мне в жизни повезло. После окончания аспирантуры экономического факультета МГУ, где под руководством прекрасных специалистов получил марксистское образование, знакомясь с первоисточниками, продолжил изучать марксизм-ленинизм в Институте мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР. Это был один из центров, где в оценках развития мирового капитализма и социализма в нашей стране господствовал реализм. Именно реалистическое отношение к изучаемым процессам и явлениям привело к выводу о необходимости не рассматривать марксизм как догму. Выдающийся ученый-философ Т. И. Ойзерман назвал это «самокритикой, ибо оно возникло в лоне самого марксизма»
[159].
Марксизм как наука серьезно повлиял на развитие человечества. К. Марксу и Ф. Энгельсу принадлежит огромная заслуга – экономическое объяснение основных явлений и процессов общественной жизни, исторической динамики. Под непосредственным влиянием марксизма возникло организованное рабочее движение. В свою очередь, воздействие массового революционного движения стало одним из факторов, обусловивших эволюцию капитализма. Но это не означает, что следует относиться к марксизму как к религии и делать на марксистской основе выводы, опровергаемые действительностью. А так, собственно, и случалось в прошлом. Например, исходя из «незыблемого» постулата о близкой гибели капитализма, был сделан вывод, что капитализм развивается на постоянно сужающейся основе. Профессор (в будущем академик) Алексей Матвеевич Румянцев – убежденный марксист и очень порядочный человек – был автором положения о том, что появление мирового рынка социализма еще более (после краха колониальной системы) сузило поле развития мирового капитализма.
Румянцев впоследствии отказался от этой идеи. Он рассказал мне и о том, что с ней было связано. Оказывается, в 1951 году, во время дискуссии о проблемах социализма в СССР, И. В. Сталин слушал выступления, находясь в наушниках в своем кремлевском кабинете. Ему настолько понравилась высказанная Румянцевым идея, что Алексей Матвеевич, в то время директор Института экономики в Харькове, был назначен заведующим отделом ЦК ВКП(б). Первоначальный отказ Румянцева занять должность заместителя заведующего отделом науки не остановил вождя, хотя сделавший это предложение Г. М. Маленков и ознакомил Сталина с письмом Румянцева, сомневавшегося в способности «провинциального ученого занимать столь высокий пост». Сталин отреагировал в присущей ему манере: «Не хочет идти заместителем, разделите отдел науки и назначьте его одним из заведующих». Это и произошло в июле 1952 года.
Вспоминаю и о другом курьезном случае. После ввода советских войск в Афганистан ЦК КПСС принял решение направить группы, сформированные из консультантов аппарата Центрального комитета, ученых, журналистов, в Западную Европу для откровенного разговора с компартиями. Одна из таких групп была командирована в Италию – к тому времени на Итальянскую коммунистическую партию уже был навешен ярлык «еврокоммунизма», что отождествлялось с таким ругательством, как «ревизионизм». Наша группа состояла из Александра Евгеньевича Бовина
[160] и меня. Встреча с активом компартии Италии произошла во Флоренции в большом, заполненном до отказа зале мест на пятьсот. Говоря о причинах ввода войск в Афганистан, мы делали упор на то, что, как казалось, выглядело убедительным: огромная общая граница, образующийся вакуум власти в стране, который мог быть в условиях холодной войны заполнен Соединенными Штатами. Последовали вопросы. Один из них был обращен к Бовину: можно ли считать, что все декларированное Марксом и Энгельсом сто с лишним лет назад раскрывает смысл нашего времени – ведь мир претерпел такое бурное развитие за этот период? Александр Евгеньевич отреагировал моментально. Со свойственным ему остроумием и артистизмом встал и сказал: «Сто лет назад Маркс и Энгельс провозгласили: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!“» Это был выигрышный ход, которому зааплодировали, но уже тогда не только у итальянских коммунистов вызывала сомнение закономерность постановки вопроса о незыблемости выводов марксизма для всех стран и на все времена.
Открыто говорить и писать об этом стали у нас в годы перестройки. Так, в 1989 году в журнале «Знамя» была опубликована моя статья «Перестройка – взгляд изнутри и извне», в которой говорилось, что начавшееся в нашей стране социальное преобразование (к сожалению, так и не восторжествовавшее) «…разрушает догматические представления о том, что производственные отношения при капитализме выступают как тормоз развития производства, – сами эти отношения изменяются в рамках капитализма, приспосабливаясь к научно-технической революции… Не выдерживает столкновения с действительностью и другая догма… о том, что развитию капитализма обязательно сопутствует обнищание трудящихся»
[161].
