– Все может быть, – сказал Элиягу.
– А что ты имел в виду под словом «сорвался»? – поинтересовалась Лим.
– Что, возможно, он собирался исчезнуть на день или на несколько часов, но попал в какую-то передрягу.
– Не согласен, – заявил Шрапштейн.
Илана и Маалюль уставились на него.
– И почему же? – спросила женщина.
– А потому что не поверю, чтобы подросток в возрасте… сколько ему? Пятнадцать? Шестнадцать?
– Шестнадцать с половиной, – сказал Авраам Авраам.
– Не поверю, что шестнадцатилетний подросток исчез так бесследно, что нам за три дня поисков не удалось его обнаружить. Пусть и не самых доскональных в мире поисков. Какой-то след он обязан был оставить. Снять деньги до или после того, как исчезнуть. Разве не так? Даже если он во что-то вляпался, каков шанс, что мы про это не узнаем? Даже если он захотел покончить с собой так, чтобы никто не узнал, ему нужно как-то это проделать, верно? Стырить чей-то пистолет или таблетки из аптечки родителей, взять кухонный нож… что-то в этом роде. Обычно тот, кто кончает жизнь самоубийством, желает, чтобы его обнаружили, – так меня учили.
Илана перевела взгляд на Авраама Авраама, будто приглашая его ответить на вызов молодого и «блестящего» офицера, которого она присоединила к его группе расследования.
– Таблетки можно купить в аптеке, – ответил инспектор.
– То есть ты хочешь сказать, что он, никому о том не поведав, купил в аптеке две пачки аспирина, а потом пошел в дюны и там их проглотил? – усмехнулся Эяль.
Он посмотрел на Лим, и та кивнула.
– А ты, значит, считаешь, что речь идет о каком-то преступлении? И о каком же? – спросила она.
– Как мне представляется, расследование еще не началось, и любой вариант возможен, – ответил Шрапштейн. – Ясно одно: развернулись мы не слишком-то быстро. Даже если он сбежал – а я не думаю, что это так, – нас отделяет от него вся вчерашняя ночь. И пока я о пропавшем не знаю вообще ничего. Вот что меня тревожит. Поэтому, с моей точки зрения, могло случиться все: похищение, участие в какой-то криминальной разборке, побег – да что угодно! И убийство. Нелогично, что мальчишка шестнадцати с половиной лет на пять дней исчез из дома и ни с кем на белом свете не вышел на связь.
Авраам Авраам сам не знал, почему эти речи Шрапштейна поднимают в нем такую бурю желчи и раздражения. Ведь временами он и сам так думал. Сколько раз в последние дни инспектор произносил про себя ту же фразу – не может такого быть, чтобы мальчишка шестнадцати с половиной лет пропал из дома, и все осталось шито-крыто! Возможно, его раздражение возникло от безапелляционности Эяля, от его желания показать, что его мнение – это истина…
– Может, он с кем-то и связался, да мы до этого еще не добрались, – ни к кому не обращаясь, будто про себя сказал Авраам Авраам.
И Шрапштейн тихо ответил:
– Это дело другое.
Маалюль в разговор не встревал, пока Илана не обратилась к нему напрямую. Она спросила, что подсказывает его опыт – идет ли речь о побеге? Элиягу, как всегда, ответил не сразу. Его карие глаза на минуту закрылись, а потом он открыл их и провел короткими пальцами по своей лысине. Затем, будто извиняясь, взглянул на Авраама Авраама и сказал:
– Судя по тому, что мы до сих пор слышали, – нет. В этом возрасте у спланированных побегов – тут я хочу быть осторожным – обычно есть предупреждающие сигналы. Прогулы в школе, уличные дружки, приводы в полицию, алкоголь или наркота. Если я правильно понял, за пропавшим такого не числится, и это укрепляет опасение, что это с ним что-то случилось, а не наоборот, как это представил Ави. И снова повторяю: я говорю это с осторожностью. И я согласен с Эялем: мы обязаны действовать быстро, в ближайшие дни вложить столько сил, сколько можно. Пять дней без признаков жизни – многовато.
Илана сняла очки. Аврааму Аврааму казалось, что в последние недели, когда не смотрит ни на что определенное, она ходит в структурных очках, а когда хочет что-то внимательно рассмотреть, снимает их. Женщина просмотрела фотокарточки Офера, разбросанные перед ней на столе. Стрелки на стенных часах говорили, что время уходит.
– Я рада, что инстинкт подсказывает всем вам разное. Это может помочь следствию, – сказала Илана. – Но мне важно, чтобы вы не поскакали под диктовку инстинкта и не вцепились в собственные теории, потому что всем нам ясно: на данный момент ничего путного у нас нет. Мы находимся на самом первом витке сбора информации, и на этом витке нельзя доверять заранее заготовленным теориям. Потому что мы можем прозевать одни детали и слишком увлечься другими. Знаю, это труднее всего, но мы обязаны признать туманность этого дела, оставаться с нею и пытаться в нее проникнуть. Отсутствие информации тоже на что-то указывает – как это вроде бы проскользнуло у Эяля и Элиягу – но на что, я не знаю. Я хочу, чтобы мы внимательно отнеслись к тому, что имеем и чего не имеем, и не зацикливались на какой-то одной версии. – Она взглянула на Авраама: – Ави, а ты затребовал запись разговоров, которые в последние недели велись с мобильника Офера?
– Нет, – ответил инспектор, – еще не успел. Сейчас сделаю.
– Я уже затребовал, – сказал Шрапштейн. – За год. Поговорил утром с операторами связи, и они – ну а как иначе! – сказали, что это займет по крайней мере пару дней. Но у меня там свои люди, и я попытаюсь подтолкнуть дело. Как получу, просмотрю все записи.
В кабинете царила решительная, энергичная атмосфера, как всегда в начале расследования, когда каждому члену группы вменяются его обязанности и каждый спешит их исполнить. Один Авраам Авраам испытывал глубокую усталость. Упадок сил и физических, и моральных. Какой всегда нападает на него в конце расследования или во время отпусков. Он подумал, что, может, стоит попросить Илану снять с него это дело. И понадеялся, что она его поймет.
– Кроме того, – продолжал Эяль, – утром я взял список всех уголовных дел в районе за последние недели. Я хочу также проверить, нет ли криминального прошлого у жителей этой улицы или квартала, не проживают ли там известные уголовники. И, как мне кажется, стоит пройтись по всем записям, связанным с проступками в школе. Может, это ничего нам не даст, но что не повредит – это точно.
– Прекрасно, – сказала Лим, – идея отличная. Только постарайся все согласовывать с Ави, чтобы не делать двойной работы. И просмотри также материалы, полученные из вычислительного центра. Пусть дадут тебе самую полную информацию. Просто посиди и почитай. Я договорилась с Элиягу, что он вернется в школу и снова опросит одноклассников Офера. Если потребуется, выделим дополнительного следователя из отдела по работе с подростками. Членов семьи распределите между собой.
Шрапштейн спросил Элиягу, можно ли проверить каждого ученика этой школы, не было ли у него каких проступков, и Маалюль сказал, что возможно все, после чего записал что-то в крошечном блокнотике, который вынул из внутреннего кармана своего плаща.
