Вопрос: Как же вы договорились на следующую пятницу?
Ответ: Я сказала, что можно договориться на следующую пятницу и что было бы прикольно. Он согласился.
Вопрос: Если я правильно понял, он решил, что ты пытаешься ему отказать. Думаешь, он был уверен в том, что вы встретитесь?
Ответ: Да, поэтому он и позвонил в понедельник. Мы решили сходить на «Сумерки», и он позвонил сказать, что вроде в следующую пятницу в «Глобусе Макс» в Ришоне это уже не идет и что мы выберем что-нибудь другое или пойдем в другое место. Это классно, что он специально поэтому позвонил. Типа, подумал про это. Мы решили, что он позвонит в четверг, и тогда мы решим.
Вопрос: Он звонил из своего дома?
Ответ: Откуда мне знать? Наверное. Может, у меня в памяти остался номер… И там, может, видно, в котором часу он звонил.
Вопрос: О’кей, пожалуйста, проверь.
Ответ: -
Вопрос: Сказал ли Офер в одном из разговоров что-то такое, из чего было бы ясно, что он в опасности или в беде?
Ответ: Нет.
Вопрос: Уверена? Попробуй припомнить. Может, он сказал что-то, вызвавшее у тебя ощущение, что он чего-то боится?
Ответ: С чего бы ему говорить? Мы и знакомы-то толком не были.
Вопрос: Неважно. Попробуй вспомнить. Может, Офер сказал, что он не уверен, сможет ли прийти в пятницу? Что может произойти что-то, из-за чего ему придется это отменить?
Ответ: Нет.
Вопрос: У тебя есть бойфренд?
Ответ: По-вашему, если б у меня был бойфренд, я стала бы встречаться с кем-то еще?
Вопрос: А был бойфренд?
Ответ: Настоящий бойфренд?
Вопрос: Ну, приятель, мальчик, с которым ты гуляла…
Ответ: Нет.
Вопрос: Сколько тебе лет?
Ответ: Пятнадцать лет и два месяца.
Вопрос: Почему ты попросила, чтобы Оферу передали твой номер телефона?
Ответ: Что?… Я не просила. Я сказала, что он клевый и с ним было бы неплохо потусоваться. Янив сказал, что он может передать ему мой номер, а я сказала, как хочешь. Типа, буду рада.
Вопрос: Чем он тебе понравился?
Ответ: В смысле?
Вопрос: Почему именно он тебе понравился? Почему ты попросила, чтобы ему передали твой номер телефона?
Ответ: Откуда мне знать? И я вам сказала, что не просила. Он показался мне прикольным, такой скромняга… Я подумала, что было бы неплохо с ним познакомиться и попробовать повстречаться. Не что-то там такое…
Авраам Авраам отложил эти листки в сторону и подивился рациональному подходу Маалюля к дознанию. На этом этапе уже никакого другого расследования и не проводилось. Одни розыски Офера.
И это многое значило.
Инспектор знал, что купит в лавке по дороге домой и что поест на ужин. Потом он перевел компьютер в режим ожидания, выключил в кабинете свет и вышел.
Часть II
9
Что я забыл в Брюсселе?
Этот вопрос он задавал себе всю неделю. С воскресенья до субботы. Вернее, до вечера пятницы, когда все в этой поездке изменилось, и дни, тянувшиеся в дремучей тоске, окрасились новым цветом.
Из терминала в зал для прибывающих в брюссельский аэропорт Авраам Авраам вышел в воскресенье после обеда.
Жан-Марк Каро был типом, которого видишь сразу, а если не увидел, значит, его там нет. Не было также никого, кто держал бы плакат с надписью «Авраам Авраам», или «Абрахам Абрахам», или хотя бы «Брюссельская полиция». Инспектор немного подождал.
На счастье, он сохранил документ, подтверждающий оплату номера в отеле. Поездка в такси заняла меньше получаса и обошлась ему в пятьдесят пять евро, на пять евро больше той суммы на суточные расходы, которую ему выдали в кадрах в конверте и из которой он еще надеялся кое-что сэкономить.
В гостинице «Эспань» его ждала записка от Жан-Марка: «Искренние извинения за то, что не приехал в аэропорт. Прошу срочно с нами связаться». Авраам позвонил из номера 307. Бельгийский флик ответил по-французски и как-то нервно. В трубке слышались крики и полицейские сирены, будто там происходил какой-то переворот или теракт.
Авраам прилетел в самый неподходящий день. В полдень два велосипедиста обнаружили тело Иоганны Гетц, двадцатипятилетней специалистки по ландшафтному дизайну. Обнаружили его на картофельном поле в пригороде Брюсселя. Иоганна пропала ровно неделю назад, и с тех пор велись ее розыски.
Израильского инспектора охватила дрожь.
Но обстоятельства этого дела были совершенно другими. С самого начала, с того момента как любовник Иоганны Гетц, тридцатилетний художник-график, доложил о ее исчезновении, было ясно, что она стала жертвой тяжкого преступления. В воскресенье вечером эта женщина вернулась в квартиру в северной части Брюсселя, где проживала с любовником и с еще одним соседом, и, судя по оставленным следам, ее через несколько минут силой выволокли оттуда. Ее кошелек и сумочка остались на столе в кухне, а в духовке засыхала пицца, которую она поставила подогреть. Бельгийские газеты очень подробно описывали расследование этого дела. В некоторых из них намекалось: пока не выяснится, что случилось с Иоганной, молодым женщинам не рекомендуется ночами разгуливать в одиночку, а может, и оставаться одним дома. Теперь, когда ее тело было найдено в состоянии, о котором СМИ не были оповещены, страх усилился, а с ним и давление на полицию.
Авраам Авраам включил маленький телевизор. На одном из шести каналов, где изображение не раплывалось, он посмотрел то, что именовалось репортажем с поля, на котором было обнаружено тело. Ему не удалось разглядеть Жан-Марка среди запечатленных в кадре многочисленных фликов в перчатках и специальных нейлоновых сапогах, но инспектор предположил, что Каро там, как тот и сказал. «Вся эта программа по обмену опытом выглядит идиотизмом, разве что ко мне приставят переводчика», – подумал он.
Через пару минут, когда Авраам вышел из гостиницы, на него обрушился дождь. На инспекторе были джинсы и рубашка с коротким рукавом. Он шел по длиннющей улице, никуда не ведущей. Плаката со своим именем Авраам так и не нашел. В Брюсселе было темно, и все магазины оказались закрытыми. Вместо какого-нибудь интересного местного бистро он поел в «Сабвее», куда спрятался от дождя. Взяв бутерброд из низкокалорийного хлеба с ветчиной, майонезом и каплей горчицы, полицейский принялся жевать его и смотреть женский волейбол между командами Каунаса и Праги, транслировавшийся по «Евроспорту-2». Когда он вернулся в свой крошечный номер в гостинице «Эспань», на часах было ровно девять. Родители звонили на его мобильник каждые десять минут, хотя он предупредил их, что разговоры здесь дорогие. Отцу надо было удостовериться, что он приземлился, как положено. Как будто если б самолет разбился или был похищен по пути из Тель-Авива в Брюссель, ему не сообщили бы об этом в новостях.
