– Итак, твой любимый бульвар в Брюсселе – это бульвар, где находится консульство Словении. Но скучать ты не скучаешь, – сказал он, и его спутница улыбнулась.
– Никакой связи. Просто это очень красивый бульвар. Видел бы ты его в декабре, перед Рождеством – весь в лампочках…
«Неплохо бы!» – подумал Авраам Авраам.
Некоторое время они стояли перед гостиницей и ждали такси.
– Всё успели, правда? – сказал израильтянин.
– Вовсе нет, – покачала головой Марьянка. – Мы могли бы увидеть еще кучу всякого. Жаль, что у тебя было всего полдня.
– Жаль, – согласился Авраам. – И все же спасибо.
Перед тем как он сел в такси, девушка дала ему свою визитную карточку и попросила кинуть ей электронное письмо и рассказать, чем закончились поиски Офера.
– Если обнаружите, что он все же в Копере, я готова помочь, – сказала она.
Такси тронулось с места.
Жан-Марк Каро позвонил попрощаться.
– Расследование закончено, – сказал он.
– Какое расследование? – не сразу понял Авраам.
– Ну, Иоганны Гетц. Поэтому я и не смог взять вас сегодня на экскурсию. Утром арестовали убийцу.
Неужели бельгийские менты настолько ловчей? Так быстро справились?
– Кто это был? – спросил израильтянин.
– Сосед, – рассказал Каро. – Другой сосед, не хозяин квартиры. Психопат, который живет на первом этаже.
– И почему он это сделал?
– Пока не ясно. Ничего не ясно. Он еще на допросе, но это он, тут нет сомнения. Он даже не сопротивлялся, когда мы постучались к нему в дверь; будто и не удивился.
Жан-Марк снова извинился за то, что за всю неделю не уделил гостю достаточно внимания, и снова добавил:
– Вы просто попали к нам в неподходящее время.
10
Конечно же, было ясно, что Михаль когда-нибудь все узнает.
Что и случилось в четверг, когда они оба были дома, начиная с обеда.
Точно через две недели после начала следствия.
Зеев сидел у письменного стола на балконе и работал. Как и в тот день, когда он следил сквозь приоткрытые жалюзи за Авраамом и ментами. Михаль под звуки любимых Элиных песенок покормила на кухне ребенка и уложила его в кроватку на дневной сон.
Черная тетрадь манила, манила, чтобы Авни открыл ее. Хотя посреди дня это было опасно. Зеев снова прочел три первых письма и начало четвертого, которое он написал прошлой ночью. Приняв душ, Михаль вышла на балкон и спросила, не хочет ли муж пообедать, и он ответил, что съест бутерброд перед компьютером, потому что не хочется прерывать работу. Может, он каким-то образом намекнул ей, что именно делает? Может, ему хотелось как-то завязать разговор?
Зеев не чувствовал, что готов признаться ей в том, что посещает писательский семинар, но при этом не мог и долго скрывать пробудившееся в нем желание писать. И уж точно он не хотел скрывать это от Михали. Она была свидетельницей его неудачных попыток творить, упадка из-за того, что для этого не было подходящего времени и места, и из-за страха, что это уйдет и не вернется. Но того, что случилось, когда он все ей рассказал, Авни и представить себе не мог. Это был один из самых страшных дней в его жизни.
* * *
Это было почти первое, что сказал ей Зеев, когда они познакомились. Он закончил факультет английской литературы в Иерусалимском университете, а она получила первую степень на отделении политических наук в Тель-Авиве. Они, как и все будущие преподаватели, познакомились на учительских курсах в Кибуцном колледже. Как давно это было! Все тогда расспрашивали друг друга, действительно ли они хотят стать учителями, и все говорили, что нет. Кроме нее. Ей было двадцать семь, а он был на год младше. Оба были одинокими, после более или менее серьезных связей. Зеев рассказал ей, что он пишет или хочет писать. И Михаль не спросила, что именно, сказала только, что это здорово и что она надеется, что когда-нибудь еще прочтет его рассказы. Тогда он не знал, намекает ли она на то, что у них установятся долгие отношения, или просто выразила общую уверенность в его таланте писать и публиковаться.
Теперь же, когда Михаль подошла к нему, Зеев закрыл тетрадь. Жена пробежалась рукой по его волосам. Он не обернулся.
– Что-то хочешь рассказать? – спросила она.
– Нет. С чего ты взяла?
– Мне показалось. Ты уже какое-то время над чем-то работаешь. Думаешь, я не замечаю?
Если б Зеев был обязан отвечать, ответ вышел бы слишком путаным. Некоторое время он размышлял, что его супруга видит и чего не видит. И надеялся, что она – да, видит, и что – нет, не видит. Раньше они договорились, что Михаль не станет спрашивать, работает ли он над чем-то, потому что этот вопрос сыпал соль на раны. Но сейчас Авни мог дать ей другой ответ.
– Это что-то очень сырое, – сказал он. – Я еще не знаю, можно ли вообще об этом говорить. – Он заволновался, и Михаль ощутила его волнение – оно передалось и ей.
– Погоди, перед тем как начнешь рассказывать, я сварю себе кофе. Может, и тебе тоже? – спросила женщина.
Пока она стояла на кухне, Зеев решил все ей открыть. Это желание бурлило в нем и пересилило его страх.
Михаль вернулась на балкон.
– Ну вот, я готова, – сказала она с радостью в голосе, усаживаясь на коричневое балконное кресло, и поставила свой кофе на соломенный столик. Ее муж крутанулся на стуле и повернулся к ней лицом.
– Так вот, – начал он, – в последние недели я хожу на писательский семинар.
Его супруга не выразила ни потрясения, ни смущения.
– Я не планировал туда ходить, и прости, что я тебе не рассказал, – продолжил Зеев. – Это вышло случайно. Я проходил мимо Бейт-Ариэлы, увидел объявление и зашел взглянуть, что это такое. Не собирался там оставаться. Руководит семинаром Михаэль Розен, если тебе что-то говорит это имя. Он молодой писатель, довольно известный, и мы очень сдружились. В основном из-за него я и остался. Прости, что не рассказал тебе раньше.
– Погоди, когда это случилось? Как это я до сих пор не узнала? – удивилась Михаль.
Она и вправду обрадовалась.
– Когда я тебе сказал, что иду поработать в Бейт-Ариэлу, – ответил Авни. – В воскресенье после обеда. Семинар проводится там. Я не то чтобы соврал…
– А ты думаешь, мне это важно? Главное, что ты наконец это сделал. Оно помогает? Ты чувствуешь, что там что-то происходит?
Михаль могла бы припомнить ему критику, которую он наводил на подобные семинары всякий раз, как она предлагала ему туда пойти, – мол, чтобы снять психологический заслон. Но она не стала этого делать.
– Да. Я абсолютно уверен, что произошло нечто хорошее, – сказал Зеев.
