– Никоим образом. Но, может, я не понимаю, к чему вы клоните.
– Чтобы вы стали ему близким приятелем или отцом, усыновили его, что ли… ну, не знаю. Потому что из свидетельских показаний, которые мы собрали в процессе расследования, видно, что Офер был очень к вам привязан, и может, даже любил вас. Простите, что я употребляю слово «любовь». Хотя мне оно нравится.
Зеев посмотрел на инспектора. Впервые он не был уверен, что ему удается понять, к чему он клонит. Учитель не знал, говорит ли Авраам правду, действительно ли это то, что было сказано ментам в процессе расследования. Он задавался вопросом, с кем менты говорили. Конечно же, с родителями Офера. А может, мальчик рассказывал об их отношениях также и приятелям?
– Да нет, это слово и мне нравится. Только я думаю, что вы неправильно его употребляете, – сказал Авни.
– А что вы думаете по поводу того, что я вам только что сказал?
– Не знаю. Я уверен, что Офер ценил то, как я его слушаю, как смотрю на него. Вряд ли это значит, что он меня любил.
– Скажите, господин Авни, по какой причине Офер прекратил посещать ваши уроки?
«Мог бы и Зеевом назвать!» – промелькнула у посетителя мысль.
– Не он прекратил, я же вам это сказал в прошлый раз, – произнес он вслух. – Его родители объявили мне, что он больше не нуждается в частных уроках по английскому, и я не думаю, что причина была чисто материальной, потому что я был готов преподавать ему бесплатно. Может, им не нравились установившиеся между нами отношения.
– Вы правы; это то, что вы сказали в прошлый раз. Припоминаю. Но это не совсем так, знаете? Я говорил с родителями Офера, и они ясно сказали, что уроки были прекращены по просьбе его самого. Он не хотел, чтобы вы продолжали приходить к нему в дом.
Зеев вспомнил их последний урок.
Абсолютно обычный урок, в комнате Офера, подготовка к контрольной по грамматике, упражнения на применение времени Рresent perfect. Офер не сказал, что это будет их последний урок. В начале урока он возвратил учителю коробку с фильмами Хичкока, и тот попробовал спросить, просмотрел ли он их и каково его впечатление, но разговора об этом не получилось. Хана Шараби принесла Авни чашку горячего чая и печенье и финики. Перед тем как урок закончился, пошел дождь, по окну потекли длинные струйки воды. А когда Зеев выходил, мать Офера предложила ему пончик. Это была третья или четвертая свечка Хануки .
[12] Учитель вспомнил, что раньше думал, как здорово смотреть на дождь, когда он стучит в чужие окна. Через два дня Хана постучалась к ним в квартиру, извинилась и сообщила, что теперь вместо английского Офер начнет брать частные уроки по математике.
Зеев даже не узнал, какую оценку Офер получил на контрольной.
– Может быть, им удобнее представить это так, – сказал он Аврааму. – Что же до меня, то я впервые слышу, что Офер захотел прекратить эти уроки.
– Может быть, он хотел прекратить их, потому что слишком сильно вас полюбил?
– Что вы вцепились в это слово? Уверяю вас, что они говорят неправду, это не Офер захотел прервать наши уроки!
– Мне очень жаль вас разочаровывать. Но это то, что они сказали на следствии.
– Значит, они ошибаются или лгут, – заявил Авни.
Авраам промолчал. Может быть, он выжидал, чтобы Зеев продолжил. Наконец, инспектор сказал:
– Знаете, что? Я думаю, вы правы. Я тоже им не верю. И тоже уверен, что после того, как они прекратили занятия, Офер пытался с вами встретиться, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
– Основываясь на свидетельских показаниях, которые мы собрали в процессе следствия, я имею в виду – и даже уверен, – что после того, как его родители прервали ваши занятия, он пытался с вами встретиться. Может, даже без их ведома.
– Не понял… Ваше следствие сосредоточено на уроках, которые я давал Оферу?
– И на них тоже. Следствие сосредоточено на жизни Офера. А уроки были важной частью этой жизни. Вы не согласны?
– Ну ладно. Но я не понял вопрос.
– Вопрос вот какой: попытался ли Офер встретиться с вами после прекращения частных уроков. Потому как я знаю, что он этого хотел. Может быть, он пытался, а вы ему отказали?
Действительно ли Офер хотел этого? Во время их случайных встреч на лестнице Зееву казалось, что подросток выглядел очень смущенным и растерянным. Парень старался избегать взгляда бывшего учителя, как будто пытаясь не замечать его присутствия. За несколько недель перед тем, как он исчез, они столкнулись утром перед входом в дом. Пока Авни открывал цепь, которой был привязан мотороллер, из дома вышел Офер в короткой серой футболке. Зеев позвал его по имени, спросил, как дела в школе, и мальчик сказал, что нормально и что он опаздывает, – и исчез. Учитель на секунду подумал, не предложить ли ему подбросить его на мотороллере – шлем Михали лежал у них в бардачке – но передумал, потому что чувствовал нежелание Офера контачить с ним и испытывал от этого боль.
– Офер не выразил никакого желания встречаться, – сказал Зеев. – Совсем наоборот. Я уже говорил вам, у меня было ощущение, что он меня сторонится; может, потому что чувствовал вину из-за отказа от уроков. Если б он обратился ко мне, я бы ему не отказал. Я ведь сказал вам, что предложил его родителям продолжить уроки бесплатно.
– Так вы хотите, чтобы я вам поверил, что вы с декабря ни разу не разговаривали?
– Ну конечно же! – воскликнул Авни. – Бывало, что столкнемся в доме, перекинемся парой слов… Но могу я сейчас кое-что сказать?
Авраам откинулся на спинку стула, и его посетителю показалось, что теперь он наконец согласен его выслушать.
– По вашим вопросам я понял: вы подозреваете меня в том, что связь с Офером продолжалась у меня и после уроков, а я вас уверяю, что это не так, – стал объяснять Зеев. – Нечего вам меня об этом спрашивать. Я заранее знал и подготовился к тому, что ваши вопросы пойдут в этом направлении. И жаль. Я не скрывал от вас, что у нас была взаимная симпатия. Если б я захотел это скрыть, то, как мне кажется, не пришел бы сюда по собственной инициативе рассказывать о нем, не гонялся бы за вами – как вы это называете. Разве не так?
Авраам не ответил.
– Мне ясно, что из-за этого телефонного звонка вы подозреваете меня в том, что я имею отношение к исчезновению Офера, – продолжил учитель. – Или, по крайней мере, пытаетесь выяснить, есть ли у меня с ним связь. Такова ваша работа, я ничего не имею против. Но это неправда. И я снова вас спрашиваю: вам кажется логичным, что если б я был связан с исчезновением Офера, то названивал бы в полицию или по собственной воле пришел бы сюда, чтобы поговорить об этом? Или стал бы откровенно рассказывать вам про телефонный звонок? В любом случае мне есть еще что сказать, а после этого спрашивайте все, что найдете нужным.
