Книга Метод инспектора Авраама, страница 65. Автор книги Дрор Мишани

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Метод инспектора Авраама»

Cтраница 65

Информация об этом деле и его раскрытии попала в воскресные газеты, когда Рафаэлю Шараби был продлен арест до предъявления обвинения. Статья о гибели Офера шла под заголовком: «Семейная трагедия в Холоне». Обстоятельства жестокой разборки, приведшей к смерти Офера, в статье не раскрывались. На разглашение большей части информации прокуратура наложила запрет, потому что в деле были замешаны несовершеннолетние. Те, кто был в курсе дела, знали, почему журналисты проявляют к отцу, убившему сына, относительную терпимость. Адвокаты Рафаэля утверждали, что он – преданный своим детям отец, и что из-за этого несчастного случая его мир рухнул, а в одном из сообщений говорилось, что прокуратура взвешивает возможность не обвинять его в попытке помешать следствию и не будет возражать против смягчения наказания. Про Офера писали очень мало, будто он был забыт или снова пропал без вести.

Авраам Авраам отказывался давать интервью для радио и телевидения, но в те два дня, когда пресса еще проявляла интерес к этому делу, с ней общался Шрапштейн. Он возник в трех телевизионных передачах и дважды выступал в утренних новостях по радио. Его спросили об этом «запутанном деле, не обо всех деталях которого можно говорить», и когда журналисты упомянули про «изощренные трюки, в результате которых удалось раскрыть это дело», он заговорщически улыбнулся. Эяль также выразил сочувствие свалившемуся на отца Офера несчастью, и в ответ на вопрос одного из журналистов сказал, что Рафаэль Шараби выразил искреннее раскаяние в том, что они скрыли эту трагедию. Когда же его просили описать собственные чувства в связи с раскрытием этого дела, Шрапштейн неизменно повторял одну и ту же фразу: «Нет сомнения, что для меня, как следователя израильской полиции, это был один из тяжелейших моментов жизни, но такова наша работа».

В воскресенье вечером, сразу после того, как по 10-му каналу передали краткое сообщение о трагедии в Холоне, в квартире Авраама Авраама зазвонил телефон. Еще не подняв трубку, он знал, кто на проводе.

Мать.

– Ты новости смотришь? – спросила она взволнованным голосом.

– Нет. А что? – Инспектор ослабил звук голоса, идущего из трубки.

– Но ты ведь участвовал в расследовании дела мальчика, которого убил отец, разве не так? Я сейчас просмотрела репортаж по телевизору, и про тебя там даже словом не обмолвились. Уверена, что я этого отца когда-то видела. Он, может, ходит по той же трассе, что и я.

Авраам подтвердил, что участвовал в этом расследовании. Отрицать это он не мог, потому что родители слышали о его кратком появлении на телевизионном экране, когда Офер был еще в розыске.

– Говорю тебе, я с самого начала чувствовала, что это отец что-то с ним сотворил, – заявила его мать. – Не знаю почему, но у меня было такое ощущение. Ты этого отца сам допрашивал?

Инспектор сказал, что нет.

– А Шрапштейна ты знаешь? – продолжала она. – Его показали в передаче. Ты с ним работаешь? Очень эффектный молодой человек.

– Эффектный, это правда, – согласился Авраам.

– Ты в курсе, сколько ему лет? Он женат?

* * *

Встреча с Иланой была назначена на утро понедельника. Авраам припозднился, но она тепло его встретила.

– Я тебя ждала, – сказала женщина. На ней была не форма, а фиолетовое платье, которое ей не шло и которого инспектор раньше не видел.

После каждого большого расследования они всегда проводили итоговое совещание. Чаще всего в кабинете полковника Лим, а изредка в кафе, где сидели за обедом или за ужином. Поднимали рюмочку, анализировали ход ведения расследования, пытались найти ошибки, чтобы в дальнейшем к ним не возвращаться. Обоим было ясно, что на этот раз все будет по-другому. Слишком много они напортачили, так что у них не было никакой причины для праздника.

Почему Аврааму показалось, что их отношения уже не вернутся к тем, что были до этого? Илана все время работала бок о бок с ним и, возможно, удержала его от многих серьезных ошибок, в которые он влип бы. Она также поддержала его решение не участвовать в экспертизах по реконструкции событий. Инспектору не хотелось возвращаться в ту квартиру. Что-то внутри не давало ему открыть дверь в комнату Данит, которую Хана закрыла перед ним. Шрапштейн привез Рафаэля Шараби в дом на улице Гистадрут, привез в четверг ночью, чтобы рядом было как можно меньше любопытных глаз, и глядел, как он грохает Маалюля, исполняющего роль Офера, об одну из стен. Из-за того, что прошло много времени, следов борьбы или каких-то других примет жестокой разборки, происходившей в комнате, уже не осталось. Рафаэль сначала шибанул Маалюля о выкрашенную в розовое стену, часть которой была занята этажеркой с игрушками, а потом швырнул его в другую стену, выкрашенную в белый цвет. Когда Илана описала эту реконструкцию, Авраам Авраам вдруг вспомнил показания жены Зеева Авни, данные в первый день расследования. Они сидели у Авни на кухне, и у нее на руках был малыш. Ей припомнились ссора или разборка, которые слышались из квартиры над ними, и она была почти уверена, что это было во вторник вечером. Инспектор не забыл про эти ее слова, он пытался найти им подтверждение в показаниях других соседей, однако не сумел. Но ведь все было черным по белому!

– Ты когда идешь в отпуск? – спросила Лим.

– Может, во вторник, – ответил Авраам. – Я еще точно не договорился.

– И когда возвращаешься?

– Еще не решил, сколько это займет. – У него имелись планы, в которые он не был готов посвящать Илану.

Авраам любил ее кабинет. Фотографию моста Лайонс-Гейт, знакомые лица на других снимках, окно, которое открывалось только для него и которое зачастую вливало в него жизнь. Но он больше не хотел считать этот кабинет своим домом.

Лим сказала, что до начала отпуска ему бы не стоило браться за новые дела, и он кивнул.

– Почему ты считаешь, что это дело было особо тяжким для тебя? – вдруг спросила женщина.

– Оно для всех было тяжким, разве не так? – попытался инспектор отвертеться от разговора.

– Да. Но для тебя особенно, – настаивала Илана.

Вопрос, который и ему самому не давал покоя. Авраам не находил на него ответа. Может, из-за близости к месту преступления, а может, из-за потери контроля над происходящим…

– По-моему, это чувство вины, – сказала полковник. – Ты с самого начала чувствовал вину по отношению к Оферу и его родителям, и это мешало тебе увидеть, что происходит на самом деле. А в конце… ладно, что было в конце, ты знаешь.

Но инспектор не чувствовал, что знает, и считал, что Илана ошибается, думая, что вся суть в чувстве вины. Он не хотел говорить с ней о себе и спросил, что решили в прокуратуре по поводу Ханы Шараби. Оказалось, что ее отпустили домой и что еще не решено, какой будет вынесен обвинительный приговор. Если вообще будет вынесен. Детей пока вернули матери. Лим рассказала, что из разговора Маалюля с теми приятелями, с которыми родители Офера встречались в вечер трагических событий, стало ясно, что Хана, видимо, и вправду вернулась домой позже мужа, а не вместе с ним – всё, как она сказала. В любом случае все равно не было доказательств, что в момент гибели Офера она отсутствовала.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация