Тем не менее коменданта побаивались и старались не попадаться. Все, кроме Силантьевой. Ей вообще было на все по барабану. Родителей, родственников и детей не имела, дважды состояла в браке, в России ее ждала неплохая квартира на Черноморском побережье, куда она с легкостью могла вернуться в любое время. Правда, в тех случаях, когда за дисциплинарные проступки ей действительно «светило» позорное изгнание с Африканского континента и столь же позорное возвращение на родину, она слезно умоляла коменданта понять ее и простить. Майор Ивлев хоть и слыл безжалостным ко всяким нарушителям, да зла на душе долго не держал. В итоге понимал и прощал. Ведь свою квартиру Маринка сдавала квартирантам, выгонять которых не хотела. Вот и получалось, что жить ей, по сути, негде.
Однако в последний раз он сказал:
— Все, Силантьева, лафа для тебя закончилась — работаешь до первой выходки. Малейшее нарушение дисциплины, и я выдаю тебе обходной лист. А дальше сама выбирай: либо живешь в квартире без «левого» дохода, либо с доходом, но на вокзале.
Такой выбор ее не устраивал. Приходилось подчиняться и делать вид, будто встала на путь исправления.
Ей было около тридцати. Работая в летном зале столовой, где разносила первые и вторые блюда, Маринка с неизменным успехом привлекала к себе всех мужчин. Да и как не привлечь?! С младого детства до восемнадцати лет она занималась бальными танцами, имела стройную и невероятно гибкую фигурку, ровные ножки. Вкупе со средним ростом, пышной грудью, приятным славянским лицом и густыми смоляными волосами это создавало зрительное впечатление абсолютного идеала женской красоты.
Силантьева не только любила настоящих представителей сильного пола, но и обожала внимание с их стороны. Ей нравилось, когда рослые красивые мужчины замедляли шаг на улице и оглядывались, провожая ее восторженными взглядами. Когда они выдумывали сумасшедшие предлоги, чтобы заговорить и познакомиться. Когда ее желали и добивались.
Она знала о своей красоте, о безупречной фигуре и стремилась «добавить перцу», надевая на работу тонкую полупрозрачную блузку. Лифчиков она не признавала и нагло дразнила посетителей столовой явственно проступавшими сквозь тонкую материю темными сосками. Форменную юбочку Силантьева намеренно укоротила, да еще сделала сзади вызывающий разрез. Подойдя к очередному столику, она слегка наклонялась вперед, сгружая тарелки. Сидящие перед ней мужики замирали, разглядывая сквозь декольте грудь, с противоположной стороны наступала похожая театральная пауза — мужчины с тыла любовались приватным показом нижнего бельишка, едва прикрывавшего промежность.
Работала она посменно и в свободное время еще меньше заморачивалась проблемами морали: по жилому модулю рассекала исключительно голышом, на травке за модулем загорала в одних стрингах, любила выпить и вечерами принимала активное участие в застольях. В модуле над ее кроватью висела целая галерея качественных снимков, на которых она была запечатлена в неглиже в одной из профессиональных фотостудий. Увидев этот «разврат», комендант повелел немедленно его снять и уничтожить. Маринка наотрез отказалась. Ивлев привел командира базы, но тот, тщательно изучив предмет спора, сказал:
— Красиво. Настоящее искусство. Это должны увидеть все.
На том инцидент был исчерпан.
Разок комендант прихватил Силантьеву за исполнением перед компанией пьяной молодежи стриптиза на столе. Из одежды — только темные очки, да туфли на каблуках. Но Валерий Иванович опять не нашел поддержки у народа, так как танцевала она восхитительно, а молодежь ей рукоплескала и трижды вызывала на «бис».
В другой раз в выходной день он проверял кухню и застал ее в компании двух национальных гвардейцев. Силантьева стояла у разделочного стола, кромсала ножом мясо для гуляша, а личико почему-то подняла к потолку. Не понимая, в чем дело, Ивлев подошел ближе и обомлел: два чернокожих бармалея изучали ее анатомию. Один щупал грудь, второй, задрав халатик, запустил ладонь в трусики.
Тогда Маринка молча выслушала нравоучения и пообещала более не оказывать «бармалеям» интернациональную помощь.
Едва попав в составе экипажа Доглина на базу «Сонмар», Маринкой страстно заинтересовался бортовой техник Равиль Тараев. В столовой он буквально пожирал ее глазами, при встрече на улице робел и заикался. Немудрено — внешность у нее действительно лишала дара речи. Кто-то из коллег авиационных технарей попытался его аккуратно образумить, намекнув на то, что красотка еженедельно меняет партнеров, не затрудняя себя запоминать их имена. Да вот беда — воспылавший страстью человек никогда не слушает разумных советов и все делает по-своему. Пока сам не убедится в своей ошибке.
Несколько дней Равиль ходил темнее тучи и обдумывал план штурма Маринкиного сердца. И вот настал подходящий момент.
В один из вечеров он прихватил с собой привезенную из России бутылку дефицитного в здешних краях шампанского и отправился к модулю, где проживали официантки.
Внутри играла музыка, голосов слышно не было. Подойдя к общей двери, он постучал, а не получив ответа, вошел в коридор. Силантьева обитала в среднем по величине модуле, имевшем внутри шесть помещений: туалет, ванную, кухню и три жилые комнаты. Одна оказалась пуста, во второй спали две малознакомые девушки. Из третьей как раз и доносилась музыка.
— Да, войдите, — послышался мужской голос в ответ на его робкий стук.
От неожиданности он пару секунд не решался открыть дверь. Может, у Марины гости? Или любимый человек? А тут он со своей бутылкой…
Собрав в кулак волю, он все же толкнул дверь. И обомлел еще сильнее.
Комната выглядела чистенькой, но обитавший по центру стол был буквально уставлен тарелками с закуской и пустыми бутылками. Уронив в этот бардак голову, спала тетка лет сорока. Напротив тетки сидел начальник метеорологической службы — молоденький и смазливый старлей Сергей Морозов. Он обнимал пристроившуюся рядом Ольгу Харламову — худенькую двадцатипятилетнюю посудомойку, тоже любившую выпить и похулиганить с мужчинами.
У дальней стены стоял диван, на котором лежала Маринка. Кажется, она перебрала с алкоголем и путешествовала по царству Морфея. Из одежды на ней имелся лишь легкий халатик, руки она закинула за голову, правая босая нога свисала с края дивана, левая, почему-то обутая в светлую босоножку на каблучке, покоилась на высокой диванной спинке.
Потеряв дар речи, Равиль застыл в дверях.
— Привет! — икнул Морозов, узнав недавно прибывшего на базу техника. — Тебе кого?
Тараев переминался с ноги на ногу, не зная, что ответить и как поступить.
— О, да ты с гостинцем! — воскликнула Ольга, увидев шампанское. — Тогда проходи, садись — гостем будешь!
Он скромно присел на свободный стул, отдал старлею шампанское. И вновь осторожно покосился на Марину…
Долго Равиль засиживаться не стал — выпил за компанию пару глотков игристого вина, попрощался и отбыл, хотя Морозов уговаривал задержаться и недвусмысленно кивал на соблазнительное и доступное тело Маринки.
