Ева удовлетворенно припарковалась на стоянке в управлении.
– Спасибо, сэр! Иду в отдел. Если через десять минут из Оклахомы не будет новостей, сама позвоню Кармайкл.
Она вылезла из машины и стремительно направилась к лифту.
– Не будем сбавлять темп. Дай Баннеру в помощь патрульных, пусть поделится списком. Охватим, что можно. Иногда везет.
Шагнули в лифт, и сразу зазвонил телефон.
– Есть новости, Сантьяго?
– А может, сразу имя, босс? Дэррил Рой Джеймс!
– Пибоди!
– Пробиваю.
– Кто такой?
– Сын женщины Хэнкса. Как официальная сожительница не зарегистрирована, но вместе почти десять лет. Парень работал у Хэнкса в мастерской. Хороший механик и ленивый говнюк – так Хэнкс его охарактеризовал. Уехал, когда стукнуло шестнадцать, отсидел в техасской колонии для несовершеннолетних за угоны, вернулся домой, снова устроился к Хэнксу. В июле пятьдесят седьмого опять исчез, на этот раз на «Бобкэте», который спер из гаража, заодно прихватив шесть тысяч наличными, инструменты, старинный охотничий нож и прочее. Мать умоляла не заявлять в полицию, и Хэнкс не стал ссориться. Потом Джеймс отмотал срок в Оклахоме. Четыре года за попытку вооруженного ограбления – хотел стащить в магазине обручальное кольцо с брильянтом. При нем был тот самый охотничий нож.
– Кольцо для женщины. Истинная любовь у извращенцев…
– Возможно. Сел в декабре пятьдесят седьмого, вышел в начале августа прошлого года. Скостили за хорошее поведение.
– По времени совпадает. Знают, где он?
Двери лифта открылись, хотели войти трое патрульных.
Ева набычилась и положила руку на парализатор.
Троица попятилась.
– Хэнкс говорит, нет, и я верю. Он по нему не скучает, лейтенант. Смирился с потерей пикапа и ножа из-за любовницы, но, когда мы упомянули про сукина сына, взорвался, как вулкан! Кармайкл сейчас разговаривает с матерью. Она, кажется, тоже ничего не знает. Божится, что не говорила с сыном с середины лета, еще до того, как он уехал, и, видимо, не врет. Упоминала про какую-то женщину, что все из-за нее.
Сантьяго умудрился одновременно закатить глаза и ухмыльнуться.
– Кармайкл сейчас разбирается.
– Узнайте все, что можно, и возвращайтесь.
– Жду не дождусь. Йо-хо-хо, черт возьми!
– Пибоди! – Ева дала отбой и на этот раз вышла, когда открылись двери и в лифт повалили копы.
– Джеймс, Дэррил Рой, двадцать пять лет, не женат, ребенок.
Ева резко обернулась.
– Ребенок?!
– Значится отцом Дарры Луиз Джеймс, рожденной в апреле прошлого года. Мать – Элла-Лу Парсенс, двадцать шесть лет.
– Это она! Точно! – Ева взбежала по эскалатору. – Как, скажи на милость, они проделывают все это с ребенком на руках?
– Господи, бедная девочка! И года нет…
Ева вытащила телефон.
– Кармайкл, спроси мать, знает ли она про ребенка! Знает, что она бабушка?
– Мать честная! Наверняка нет! Минутку…
Ева пробивалась в отдел. На экране снова возникла Кармайкл, стали слышны причитания.
– Про ребенка слышит впервые и имени той женщины тоже не знает. Дэррил только сказал, что влюбился, встретил родственную душу. Называл своей Джульеттой – поклонник Шекспира. Ромео, злосчастные любовники и все такое. Это когда она навещала его в тюрьме.
– Успокой ее и еще порасспроси. Оставайтесь с Сантьяго там, пока не перезвоню. Возможно, задержитесь.
– Тогда куплю себе чертовы ковбойские сапоги!
– Только не розовые, Кармайкл, не то сверну тебе шею! Поработай с матерью. Она может знать больше, чем сама думает… Пибоди!
Та зачитала с карманного компьютера:
– Парсенс, Элла-Лу, уроженка Элк-Сити, Оклахома. Задерживалась пару раз за хранение наркотиков. По-моему, дешевка. Не замужем, официальных сожителей нет. Часто меняла место работы, последнее, самое продолжительное, – с января пятьдесят восьмого по август прошлого года. Бар «У Ринго», Мак-Алестер, Оклахома. Послушай, Даллас, это же там тюрьма!
– Хотела быть рядом со своим мужчиной, ждала его. Почти четыре года – преданность. Что еще по работе?
– С марта по июль пятьдесят седьмого – «Ковбой и лассо», Драй-Крик, Оклахома.
– А Дэррил угнал пикап, прихватил наличные, инструменты и нож в июле, выехал оттуда и, чует моя задница, направился в «Ковбой и лассо»!
Ева вошла в отдел, подняла руку, жестом прося ничего у нее не спрашивать, и снова позвонила Сантьяго:
– Закругляйтесь и срочно дуйте в Драй-Крик!
– Вот те на…
– Бар «Ковбой и лассо». Покажите фотографии, узнайте, что можно, о Джеймсе и Элле-Лу Парсенс, она там работала. Оттуда – в Элк-Сити к матери Парсенс.
Ева повернулась к Пибоди.
– Джейнлин, – подсказала та.
– Джейнлин. Пибоди скинет вам инфу. И последняя, пока, остановка – Мак-Алестер. Поговорите с начальником тюрьмы и наведайтесь в бар «У Ринго», где Парсенс работала, пока Джеймс мотал срок. Разузнайте, кто что слышал. Я этих двоих, Сантьяго, посажу в мешок, а то, что вы с Кармайкл нароете в Оклахоме, поможет завязать его покрепче.
– Поставьте за меня свечку, лейтенант!
– Что?
– Я проиграл Кармайкл пари, и теперь она поведет. Вы бы видели, как она лихачит! Душа в пятки уходит!
– Зато доберетесь быстро. Как только что-то узнаете, сразу докладывай. Рушится стена, трещит по швам…
– Шандарахнем молотком! За дело берется западное отделение полиции Нью-Йорка!
– Пибоди, скинь им все необходимое… Если что-то срочное, говорите сейчас, – обратилась она ко всем сразу. – Если не горит, дайте мне десять минут.
Подождала пять секунд, развернулась и ушла в кабинет, закрыв за собой дверь. Сбросила плащ и все записала.
Добавила материал на доску.
Села, закинула ноги на стол и погрузилась в мысли.
Парень входит в бар… Как в начале анекдота, только не смешно…
Между ними двумя, без цели в жизни – дешевками, как выразилась Пибоди, – пробегает искра. Без этой встречи и этой искры, возможно, они так и остались бы бесцельными дешевками. Но от искры затлело что-то порочное.
Их тянет к пороку, отчасти из-за этого они и вместе.
Ева внимательно посмотрела на доску, где на переднем плане красовались Дэррил и Элла-Лу.
Из них двоих она – с мозгами. Насколько тут вообще можно говорить о мозгах… А он романтик. Замели, когда попятил банальное обручальное кольцо.
«Спорим, Элла-Лу, тебя эта глупая выходка тронула! Он не предупредил, хотел сделать сюрприз. И ты нашла себе очередную дерьмовую работенку и принялась ждать. Три с половиной года – своего рода любовь, преданность! Залетела, наверно, на тюремном свидании. Еще один связующий компонент. Нарочно подгадала, да?»
