– Но ведь Фэй вам ничего не сделала. Нельзя же сажать в тюрьму человека, который ничего не сделал.
– Она сломала мне жизнь. Из-за нее я оказался в инвалидной коляске.
– Да она вас даже не знала.
– Я ей уже говорил: не попадайся мне на глаза в Чикаго. Я ее предупреждал. И слово свое сдержу. Да как вам только хватило наглости явиться ко мне и учить меня, что с ней делать? Хотите знать, что будет дальше? Я вам сейчас расскажу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ее обвинили в особо тяжком преступлении. Я отправлю ее на виселицу.
– Но это же безумие!
– И не вздумайте мне мешать.
– Иначе что?
– Вы знаете, какое наказание предусмотрено за угрозы судье?
– Но я вам не угрожал!
– Да? А так непохоже. С камеры наблюдения на моем крыльце видно, как вы прячетесь за деревьями, что само по себе уже очень подозрительно. А потом я выхожу из дома, и вы угрожающе направляетесь ко мне.
– У вас есть камеры наблюдения?
– Целых девять.
Тут молодой человек отступил к машине, сел, завел мотор. Тот заурчал. Стекло в двери со стороны водителя с негромким жужжанием опустилось.
– Элис была права, – сказал молодой человек. – Вы действительно психопат.
– Не лезьте не в свое дело.
Молодой человек отъехал от обочины. Браун видел, как он добрался до конца улицы, развернулся и, так и не включив фары, укатил прочь.
2
Фэй скрючилась на диване и со стеклянными глазами таращилась в телевизор. Лицо ее казалось бесстрастным. Сэмюэл расхаживал по квартире с кухни к дивану и обратно и смотрел на Фэй. Та переключала каналы, ни на одном не задерживаясь дольше пяти секунд. Рекламу тут же пропускала. Передачи оценивала за секунду-другую и, если программа ее не интересовала, переключала канал. Маленький телевизор ютился на полке неработавшего камина. Сэмюэл готов был поклясться, что в прошлый раз его там не было.
Утреннее солнце отражалось в зеркале озера Мичиган. Сквозь открытые окна было слышно, как вдалеке гудят машины. Обычный будничный городской шум. На западе по шоссе Дэна Райана, как обычно, автомобили еле-еле ползли в пробке. Сэмюэл приехал сюда сразу же после неудачного разговора с судьей Брауном. Решил предупредить мать, рассказать, что узнал о судье. Сэмюэл позвонил в домофон раз, другой, третий и подумывал уже бросить камешком в окно Фэй на третьем этаже, но наконец щелкнул замок, и дверь отворилась. Сэмюэл поднялся в квартиру и увидел мать такой: тихой, рассеянной, словно пьяной.
Фэй переключила на реалити-шоу о паре, которая ремонтировала кухню, и это ее заинтересовало.
– Передача якобы о ремонте, – пояснила она, – на деле же эти двое развеивают по ветру пепел своего покойного брака.
В программе чередовались кадры нелепых ремонтных злоключений пары и роликов, в которых каждый из супругов жаловался на другого. Муж пробил кувалдой дыру в стене: он думал, ее нужно сломать, а оказалось, нет. Смена кадра: жена ругается, что он никогда ее не слушает и вообще не способен сделать то, о чем его просят. Смена кадра: муж рассматривает нанесенный урон и, чтобы сохранить лицо, говорит жене, мол, чего ты, успокойся, все нормально.
– Они друг друга на дух не переносят, – пояснила Фэй. – Им этот ремонт нужен для того же, для чего Америке понадобилась война во Вьетнаме.
– В прошлый раз у тебя не было телевизора, – ответил Сэмюэл. – Я это совершенно точно помню.
Фэй не ответила. Она отрешенно смотрела на экран. Целую минуту. За это время успели показать, как муж пинает панель из гипсокартона, та ломается, перелетает через всю комнату, и жена орет на него: “Ты что, сдурел, не видишь, я тут стою?” – хотя панель приземлилась в трех с лишним метрах от нее. Фэй моргнула, встряхнула головой, словно вышла из транса, перевела взгляд на Сэмюэла и спросила:
– А?
– Ты под кайфом, что ли? – удивился тот. – Ты что-то приняла?
Фэй кивнула.
– Выпила утром таблетки.
– Какие?
– Пропранолол от давления. Бензодиазепин от нервов. Аспирин. Еще что-то, что изначально разработали для лечения преждевременной эякуляции, а теперь назначают при бессоннице и тревожных расстройствах.
– И часто ты их принимаешь?
– Нечасто. Ты не представляешь, сколько эффективных таблеток придумали для лечения сексуальных расстройств у мужчин. Можно сказать, это двигатель фармацевтической промышленности. Слава богу, что у мужчин бывают сексуальные расстройства.
– И зачем ты сегодня все это приняла?
– Саймон звонил. Помнишь его? Мой адвокат.
– Помню.
– Сообщил мне новости. Суд расширил список моих обвинений. Сегодня в него добавили еще парочку. Внутригосударственные террористические акты и угрозы террористических актов. Что-то в этом роде.
– Это шутка?
Фэй вытащила застрявший меж диванных подушек блокнот и прочитала:
– “Деяния, представляющие опасность для человеческой жизни, которые призваны запугать, устрашить, посеять панику или являются попыткой повлиять на политику правительства посредством устрашения или применения силы”.
– По-моему, это все притянуто за уши.
– Судья Браун убедил прокурора добавить новые обвинения. Видимо, вышел на работу сегодня утром и бодренько так решил засадить меня до конца моих дней в тюрьму.
Сэмюэл похолодел. Он-то знал, с чего судья вдруг так лютует, но признаться в этом сейчас матери не мог.
– Потому я и расстроилась, – пояснила Фэй. – Разнервничалась. И приняла таблетки.
– Понятно.
– Кстати, Саймон мне советовал не общаться с тобой.
– Признаться, его профпригодность вызывает у меня сомнения.
– Он подозревает, что у тебя корыстные интересы.
– Что ж, – Сэмюэл уставился на ботинки, – спасибо, что в дом пустила.
– Я удивилась, что ты вдруг решил со мной повидаться. После того, что было в прошлый раз. После вашей встречи с Саймоном. Едва ли тебе было приятно с ним общаться. Извини.
Снаружи с визгом затормозил поезд, двери разъехались, зазвонил колокольчик, и механический голос сказал: “Двери закрываются”. Сэмюэл подумал, что Фэй впервые перед ним извинилась за что бы то ни было.
– Так зачем ты приехал? – поинтересовалась Фэй. – Да еще так неожиданно, без предупреждения.
Сэмюэл пожал плечами.
– Сам не знаю.
Муж по телевизору рассказывал интервьюеру, как отправил жену в строительный супермаркет за инструментом, которого на самом деле не существует: штангенциркулем для столешниц.
– Отношения они починить не могут, – сказала Фэй, – вот и чинят то, что на них максимально похоже.
