– Твой друг пропал?
– Не совсем. Мы просто давно не виделись.
– А почему?
– Иногда… – начала мама, но осеклась, отвернулась и скривилась.
– Мам, – позвал Сэмюэл.
– Иногда мы выбираем не тот путь, – наконец произнесла она. – И оказываемся бог знает где.
Сэмюэл расплакался. Он и сам не знал, почему плачет. Он пытался сдержать слезы.
Мама обняла его, сказала: “Какой ты у меня ранимый”, принялась его укачивать. Сэмюэл, всхлипывая, уткнулся лицом в ее нежную кожу. Наконец успокоился и вытер нос.
– Почему ты уезжаешь именно сейчас? – спросил он.
– Потому что мне пора, солнышко.
– Но почему?
– Даже не знаю, как тебе объяснить, – мама в отчаянии уставилась на потолок, потом собралась с духом и проговорила: – Я рассказывала тебе про привидение, похожее на камень?
– Нет.
– Мне отец рассказывал. Якобы на его родине на берегу моря можно было найти такой камень, с виду обычный, поросший зеленым мхом.
– А как понять, что это привидение?
– Никак, пока в море не выйдешь. Чем дальше отплываешь от берега, тем тяжелее становится камень. И если забраться совсем далеко, призрак становится таким тяжелым, что может потопить корабль. Его так и прозвали – “камень-утопитель”.
– Зачем он топит корабли?
– Кто же знает. Может, он на что-то очень зол. Может, с ним приключилась беда. И вот он становится таким огромным, что выдержать невозможно. И чем дольше пытаешься его тащить, тем больше и тяжелее он становится. Иногда привидение забирается в человека, растет у него внутри, захватывает его целиком, лишает возможности сопротивляться. И человек тонет. – Мама встала. – Понимаешь?
– Вроде да, – кивнул Сэмюэл.
– Поймешь, – обнадежила его мама. – Непременно поймешь. Помни о том, что я тебе сказала.
– Ничего не бояться.
– Верно. – Мама наклонилась, поцеловала Сэмюэла в лоб, обняла его, вдохнула его запах. – А теперь спи, – сказала она. – Все будет хорошо. Помни: никогда ничего не бойся.
Ее шаги стихли в конце коридора. Сэмюэл слышал, как мама тащит вниз по лестнице чемодан. Слышал, как завелась машина, открылась и закрылась гаражная дверь. Слышал, как мама уехала.
Сперва он послушно пытался уснуть и не бояться, но его охватил невыносимый страх. Сэмюэл вылез из кровати и побежал в родительскую комнату. Отец еще спал, свернувшись клубком, спиной к двери.
– Пап, – Сэмюэл потряс его за плечо. – Проснись.
– Чего тебе? – сощурился Генри. – Что ты хочешь? – сонно прошептал он. – Который час?
– Мама ушла, – выпалил Сэмюэл.
Генри с трудом оторвал голову от подушки.
– А?
– Мама ушла.
Отец покосился на пустую половину кровати.
– Куда же это она ушла?
– Не знаю. Она уехала на машине.
– На машине?
Сэмюэл кивнул.
– Ясно, – Генри потер глаза. – Ты спускайся, я сейчас приду.
– Мама ушла, – повторил Сэмюэл.
– Я понял. Иди вниз.
Сэмюэл ждал отца на кухне, как вдруг из комнаты родителей донесся шум. Он помчался наверх, распахнул дверь и увидел, что отец стоит посреди комнаты, красный как рак. Дверца шкафа была открыта, одежда Фэй валялась на полу.
Но больше всего Сэмюэлу запомнилась не разбросанная по полу одежда, не дребезг и не осколки вазочки, которую явно швырнули в стену. Даже десятилетия спустя он не мог забыть цвет папиного лица: багровыми стали не только щеки, но и шея, и лоб, и даже грудь. Этот цвет не сулил ничего хорошего.
– Она ушла, – процедил отец. – И вещей ее нет. Вещи-то куда делись?
– Она взяла с собой чемодан, – пояснил Сэмюэл.
– Иди в школу, – не глядя на сына, велел Генри.
– Но…
– Без возражений.
– Но…
– Иди уже!
Сэмюэл не знал, что думать: как это – мама ушла?
Куда ушла? Далеко ли? Когда вернется?
По пути в школу Сэмюэлу казалось, что на самом деле он не здесь, а где-то далеко-далеко – как будто смотришь на все в бинокль, повернув его обратной стороной: вот ты стоишь на остановке, вот садишься в автобус, вокруг гомонят ребята, а ты их даже не слышишь, ты отвернулся к окну, уставился на дождевую каплю на стекле, и сквозь нее пейзажи, мимо которых проезжает автобус, расплываются и растягиваются, как на огромной скорости. В душе его росла тревога, и чтобы справиться с ней, Сэмюэл решил целиком сосредоточиться на чем-то крохотном, наподобие капли на стекле: тогда тревога на миг утихала. Надо добраться до школы. Надо поговорить с Бишопом, рассказать ему о том, что случилось. Уж Бишоп-то наверняка его поддержит. Бишоп сразу поймет, что делать.
Но Бишопа в школе не оказалось. Ни у шкафчика в раздевалке. Ни за партой.
Он исчез.
Бишоп исчез.
Снова это слово: что оно значит? Куда они все делись? Все куда-то уходят. Сэмюэл сидел, уставясь в парту, и даже не услышал, как мисс Боулз вызвала его – в первый, второй, наконец, в третий раз, не заметил, что весь класс нервно над ним хихикает, а мисс Боулз идет к нему, не заметил, даже когда она встала возле него, а ребята галдели за ее спиной. И лишь когда она до него дотронулась, взяла за плечо, Сэмюэл вздрогнул и поднял глаза от деревянной парты, в которой едва не просверлил взглядом дыру. Он не испугался, когда мисс Боулз под общий хохот съязвила: “Рада, что ты снова с нами”. И ничуть не смутился. Горе его затмило все остальное, поглотило обыденные тревоги. Они просто исчезли.
Например: на перемене он ушел из школы. Взял и ушел. Дошел до самых дальних качелей, но не остановился, а двинулся дальше. Раньше ему как-то не приходило в голову, что можно не остановиться. Все останавливались. Но после ухода мамы привычные правила больше не действовали. Если она ушла, почему ему нельзя? Вот и он ушел. Шел и удивлялся, до чего это легко. Сэмюэл шагал по улице, даже не пытаясь спрятаться или убежать. Он шел у всех на виду, и никто его не остановил. Никто ему и слова не сказал. Его как будто ветром унесло. Никогда прежде он не испытывал подобного ощущения. Что если мама тоже вдруг поняла, до чего это просто? Взять и уйти. Что удерживает людей на привычных орбитах? Ничего: он впервые это осознал. Ничто нигде никого не держит, и можно в любую минуту взять и исчезнуть.
Он шагал дальше. Шел несколько часов, глядя себе под ноги, чтобы не наступить на трещину в асфальте: “Как по трещине пройдешь – маме спину перебьешь”, повторял он про себя, пока наконец не дошел до медных ворот Венецианской деревни, пролез между прутьями и, даже не оглянувшись на окошко охраны и ничуть не скрываясь, пошел вперед. Охранник, если и заметил его, ничего не сказал, и Сэмюэл даже удивился: уж не превратился ли он после всего этого в человека-невидимку – до того было странно, что никто не обращает на него ни малейшего внимания. Он нарушил все мыслимые правила, а окружающим хоть бы хны. Раздумывая об этом, он шагал по ровному асфальту Виа Венето, поднялся на невысокий холм и вдруг увидел в конце улицы, в тупике у дома Бишопа, две полицейские машины.
