— Кто там? — неуверенно спросила она.
— Это Харрисон.
Зачем он здесь? Она сейчас меньше всего хотела его видеть. Поппи старалась не расплакаться от несправедливости и досады. Ее волосы были растрепаны, тушь немного потекла и размазалась, на ней был надет старый свитер и широкие домашние штаны. Она постаралась быстренько поправить волосы, убрав их в хвост.
— Поппи?
Она повернула дверной замок и медленно открыла дверь.
— Привет.
Харрисон стоял на пороге, освещенном только тусклой, старой, покрытой паутиной лампочкой, висящей над дверью. Его волосы были всклокочены, словно он взволнованно запускал в них пальцы, его взгляд, наоборот, был полон решимости. Харрисон смотрел Поппи прямо в глаза.
— Когда я только выезжал из дому, идея приехать сюда казалась замечательной, — сказал он, засовывая руки в карманы джинсов. — Теперь я начинаю осознавать, что, наверное, мне стоило сначала тебе позвонить.
Поппи вцепилась в открытую дверь, чтобы не упасть.
— С детьми все в порядке?
Он кивнул:
— Все хорошо. Они сейчас спят на заднем сиденье моего грузовика.
— Харрисон, мне нужно кое-что тебе рассказать…
Он перебил ее.
— Мне тоже. Я могу начать?
Поппи крепче вцепилась в дверь, еле держась на ногах из-за сильного головокружения.
— Конечно же.
— Просто… у меня было время подумать. Я чувствую себя так ужасно после нашего разговора!
Поппи прикусила нижнюю губу, в нерешительности глядя на Харрисона. Она не привыкла слышать от мужчин извинения и не знала, как себя следует вести.
— Ты была права. Я боюсь двигаться вперед, мне нужно перестать так сильно беспокоиться о жизни своих детей… ты абсолютно права.
— Все хорошо, Харрисон. Я ведь прекрасно понимаю, что тебе пришлось многое пережить. Ты замечательный отец.
— Но, Поппи, в этом-то и дело.
Харрисон сделал шаг вперед и встал очень близко к Поппи. Он прикоснулся к ее щеке с такой нежностью, к такой лаской, что Поппи совсем растерялась: что он ожидал от нее услышать?
— Я не хочу быть только замечательным отцом. Я хочу почувствовать себя мужчиной, и только с тобой я чувствую себя сильным и уверенным.
По коже Поппи пробежали мурашки, а в животе словно запорхали бабочки. Неужели она действительно слышит эти слова или это просто выпитое вино играло с ней злую шутку?
— Харрисон…
Он прикоснулся пальцами к ее губам, и она тут же замолчала.
— Дай мне закончить, — прошептал он.
Поппи кивнула. Она уже не могла сопротивляться: Харрисон нежно касался ее щеки и стоял слишком близко.
— Я хочу быть с тобой, Поппи. Мне страшно, но я приехал сюда среди ночи, чтобы сказать тебе об этом. — Его голос был таким низким и тихим, что ей приходилось приподниматься, чтобы услышать его. — Я больше не могу держать в себе обиды прошлого и не буду делать вид, что что-то знаю о тебе, я буду судить о тебе только по твоим словам и поступкам. Но ты должна знать: я хочу быть с тобой.
Его образ стал расплываться у Поппи перед глазами, и ей пришлось сильнее схватиться за дверь.
— С тобой все в порядке?
Она покачала головой:
— Нет.
— Мне не стоило приезжать не предупредив. Но я просто… черт возьми, я не знаю, что на меня нашло. Поппи, я не могу прекратить думать о тебе и мне нужно было рассказать тебе, о том, что творится в моей голове и в моем сердце.
— Харрисон?
Он вопросительно приподнял бровь.
— Не то чтобы я не разделяю твои чувства, но…
— Ты хотела сообщить мне о чем-то важном? Прости, Поппи, я начал говорить и не смог остановиться. Ты хотела что-то сказать? — Он осмотрелся, как будто ожидал увидеть кого-то постороннего в ее доме.
— Мне надо рассказать тебе две новости, — пробормотала она. — В доме только я и Счастливчик.
Харрисон молчал.
— Мне наконец-то предоставили официальный развод, — объявила она, чувствуя, как по ее телу растекается приятное тепло от одной мысли о свободе. — Письмо с документами пришло, когда я была у тебя дома. Я забрала их сегодня.
— Это ведь хорошая новость, верно? — осторожно спросил Харрисон, внимательно следя за выражением ее лица.
— О да, это просто замечательная новость.
— Но ты хотела сказать что-то еще?
Она засмеялась, не в силах остановить себя:
— Я очень пьяная.
Харрисон проверил, все ли в порядке с детьми, затем вернулся в дом к Поппи.
— Они все еще спят, — сказал он.
Поппи взяла его за руку, но он высвободился, чтобы обнять ее за талию и помочь удержать равновесие. Ее немного покачивало.
— Ты хочешь занести детей в дом? — спросила Поппи.
— Нет. — Харрисон повел ее в сторону спальни. — Я собираюсь уложить тебя в постель, затем вернуться к грузовику и поехать вместе с ними домой на ранчо.
Если бы уровень воды в реке не понизился так быстро, он не смог бы приехать к Поппи. Ему не хотелось искать предлогов, чтобы сейчас остаться с ней. Харрисон держал Поппи за руку, когда она присела на кровать. Склонившись над ней, он поцеловал ее в лоб. Ее кожа была такой нежной и источала такой сладкий аромат, что он не сразу смог оторваться. Харрисон вновь удивился, как до сих пор мог подавлять безумное влечение к ней.
— То, что ты сказал мне, это правда? — пробормотала Поппи.
Харрисон встал на колени перед ней, взял ее руки в свои.
— Все, что я сказал, — чистая правда. И если завтра утром ты вдруг забудешь эти слова, я скажу их вновь.
Поппи покраснела, на ее щеках и шее появился румянец.
— Я была слишком строга к тебе сегодня, — сказала она. — Я так сильно переживала из-за своего бывшего мужа! Теперь я наконец-то получила документ о разводе. Возможно, всю злость из-за неразрешенной ситуации с бывшим мужем я выместила именно на тебе. — Она тяжело вздохнула. — Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?
Харрисон склонился к ней ближе, затем нежно прикоснулся к ее губам.
— Я думаю, нам обоим нужно забыть о прошлом. Если мы не хотим испортить свое будущее, нам следует освободить свое сердце от боли.
Ему никогда не удавалось хорошо произносить речи или говорить о своих чувствах, но Поппи каким-то образом его изменила. Ему хотелось продолжать говорить, чтобы увидеть на ее лице улыбку, вызванную его словами.
— Значит ли это, что у нас есть будущее? — спросила она еле слышно.
— Завтра, — сказал Харрисон, вновь целуя ее. — Наше будущее начинается завтра.
