Впрочем, неожиданная связь Тамар с героями нашей истории показывает ее в аспекте не только «доброй жены».
После восшествия на престол Тамар, по настоянию всех именитых грузинских людей, за мужем для царицы послали в «русское царство, ввиду принадлежности русских племен к христианству и православию…
После известного времени прибыл посланный и привез человека весьма родовитого». Это был сын убитого Андрея Боголюбского Юрий (Георгий). После смерти отца превратная судьба и враги забросили его к половцам в крепость Сурож (Судак), где он стал их предводителем. Свадьба Тамар и Юрия состоялась в 1185 году— в год похода князя Игоря.
Сложные политические расчеты, о которых уже трудно догадаться, вызвали к жизни этот брак. Они же спустя два года и привели его к концу. Юрий оказался изгнанным грузинскими князьями: «Так что можно было его пожалеть, причем он был несчастен не столько ввиду низвержения его с царского престола, сколько вследствие лишения прелестей Тамар»
[12]. Чтобы оправдать такой смелый поступок — развод с мужем, Тамар произнесла: «Я не в силах выпрямить тень кривого дерева… и отряхаю пыль, которая пристала ко мне через тебя». Разведясь с Юрием, царица выслала его в Византию, с которой имела самые близкие и родственные связи (она приходилась родственницей императору Мануилу I). Сведения о судьбе ее отвергнутого мужа, который, правда, делал попытки вернуться в Грузию, но потерпел неудачу, затерялись где-то в веках. И лишь одна былина «Суровец-суздалец», до сих пор вызывающая у исследователей недоумение, может быть, является отражением его судьбы: суровец — из города Сурожа, суздалец — сын князя суздальского Андрея Боголюбского
[13].
Однако, став женой осетинского князя Давида Сослана, Тамар уже олицетворила собой вполне идеальный образ прекрасной царицы и милосердной христианки. После ее смерти все славили Тамар: на стенах домов писали акростихом ей оды, на ножах, палках и печатках вырезали ее имя. И погонщики волов, и музыканты, игравшие на гуслях и цитрах, и корабельщики, и «франки и греки» — все «писали хвалу Тамар», несомненно, одной из самых ярких личностей женской истории не только Грузии, но и Европы.
А Ярославна?
Ярославна не походит ни на один из этих типов. В чем же состоит ее загадка?
Д. С. Лихачев очень тонко подметил одну удивительную и, может быть, главную особенность «плача Ярославны». Он, по его словам, напоминает инкрустацию в тексте поэмы: «Автор „Слова“ как бы цитирует плач Ярославны, приводит его в более или менее большом отрывке или сочиняет его за Ярославну, но в таких формах, которые действительно могли ей принадлежать»
[14]. Продолжая эту мысль Д. С. Лихачева, можно предположить: а что, если плач Ярославны — это создание неведомой нам русской поэтессы-трубадурки XII века, которое было вставлено в поэму, подобно присловьям и песням Бояна?
В самом деле, в плаче Ярославны обращают на себя внимание образы, казалось бы, далекие от рассказа о походе ее мужа князя Игоря в безводные сухие степи Придонья. Обращаясь к ветру, Ярославна вспоминает о кораблях на синем море, о далеком Дунае. Не хочет слать своей «ладе» «слез на море рано». А вместе с тем каким-то особым внутренним зрением Ярославна все время видит перед собою мужа, который потерпел бесславное поражение в половецких степях и попал в плен.
Положение Игоря тем более драматично, что перед началом похода князь Игорь торжественно провозгласил: «Братья и дружина! Лучше убитым быть, чем плененным быть, так сядем, братья, на своих борзых коней да посмотрим на синий Дон». Битва с половцами проиграна, князь Игорь пересел из княжеского «золотого седла в седло невольничье». Что может быть позорнее для воина да еще предводителя дружины?
Где же видит певец в эти минуты Ярославну? Конечно же, на стенах укрепленного родного города: она напряженно всматривается в степь, куда ушли полки мужа. Ярославна беспокоится не только за судьбу любимого, она тревожится о своих сыновьях, оставшихся с ней, о горожанах, которым угрожает нашествие половцев. И в самом деле, из летописи мы знаем, что половецкий хан Гза не только предлагал «идти на Сейм, где остались их жены и дети, там для нас готовый полон собран, будем города забирать, никого не опасаясь»
[15].
Гза разорил окрестности Путивля, пожег окрестные села. Ярославна при этом вполне могла попасть в плен, как попадали в плен многие средневековые героини, например Кудруна из эпической немецкой поэмы. И тогда сюжет поворачивался другим концом: возлюбленный Кудруны — «служенья дамы ради он подвиг совершил» — освобождал ее из плена, и героиня была «горда отвагой его и делами».
Однако существовал и иной мотив, связанный с женой средневекового воина-князя. В «Алексиаде» Анна Комнина приводит пример того, как Гаита — жена известного рыцаря первого крестового похода Роберта Гвискара, увидев обратившихся в бегство воинов своего мужа, «сурово взглянула на них и оглушительным голосом на своем языке произнесла что-то вроде гомеровских слов: „Будьте мужами, друзья, и возвысьтесь доблестным духом“. Видя, что они продолжают бежать, Гаита с длинным копьем в руке во весь опор устремилась на беглецов. Увидев это, они пришли в себя и вернулись в бой»
[16].
Анна называет Гаиту «второй Палладой, хотя и не Афиной», сопутствовавшей мужу в его военных походах.
Невозможно, пожалуй, представить себе Ярославну с копьем в руке, бегущей наперерез отступающим ратникам из войска мужа. Но нельзя видеть в Ярославне лишь женский страдающий лик, скорбно возникающий из-за стен Путивля. Ярославна активна и деятельна в своей любви и милосердии к потерпевшему поражение мужу.
В византийских повестях X–XI веков существовал такой сюжет: «Девушка насмехается над героем, попавшим в плен, он рвет оковы и побеждает врага»
[17].
Осознавая бесчестье мужа, Ярославна силой своей любви спасает его из плена и возвращает на родину. План Ярославны — это и заговор и заклинание, в котором могучая сила слов совершает чудеса: в половецком плену находится спаситель, который поможет Игорю бежать. Слова плача, будто заговоренные стрелы, вызывают в князе Игоре невероятные магические силы, которые помогают ему обмануть бдительность врагов. Так плач Ярославны становится не только песней любви, но и волшебной помощью любимому.
