– Обычное дело, – как эхо повторила Муза. – А было это когда?
– Так говорю же: сегодня днем! Не заметила, что ли, что во дворе все залито водой и пеной? Ах да! Темно же. Давай, за Тому! Царствие ей!
– Давайте! Господи, какой ужас! – Муза не знала, что ей делать и как теперь жить. Она захотела напиться, потому что это помогало расслабиться.
– Извините, что я без гостинцев, – сказала она.
– О чем ты говоришь, дочка! У меня все есть! Сейчас закусим! – снова засуетился Павел Иванович.
Все в его понимании было: хлеб обычный, нарезной батон, твердый сыр не первой свежести и жареная картошка с луком. Они выпили снова и снова. А потом Муза с удивлением поняла, как это ужасно, когда мозг все понимает, а веки закрываются, хотя глаза не хотят, чтобы их закрывали, и ноги, и руки какие-то не такие. Не то чтобы ватные, а вообще – как будто их нет. И дальше темнота, яма… Осознание, что она не должна засыпать, потому что находится в квартире незнакомого мужчины, рядом совершено преступление, а ей еще далеко ехать в гостиницу, пропало. Как-то стало в определенный момент все равно…
Муза никак не могла выбраться из липкой, темной грязи. Она хотела вдохнуть полной грудью, но у нее не получалось. Да и грязь эта ее не отпускала. Луч солнца, ворвавшийся в мрачное царство, очень больно резанул по лицу. Муза вздрогнула и открыла глаза. Кто-то резко отдернул шторы, впустив в комнату неожиданно яркий солнечный свет и облако пыли от штор.
– Ну? Очнулась? Голова болит? Только не говори, что у меня самогонка плохая. Просто вы перепили вчера, милочка! Да я еще, старый идиот, все подливал и подливал, за Тамару и за Тамару. Вот и отрубилась ты. Я тебя на диванчик пристроил, не обидишься? Уж раздевать не стал, только обувку снял и одеялкой прикрыл, – суетился вчерашний дед.
Муза присела, держа голову руками.
– Спасибо за заботу, есть еще добрые люди.
– Да не за что, милая! Лечиться будешь?
– Чего? От чего? – спросила она, ощущая во рту песок пустыни Сахары.
– Как от чего? От головной боли. Выпьешь?
Музу моментально замутило.
– Да что вы! Конечно, нет! Я и думать не могу.
– Ну, как знаешь, а я полечусь, – запыхтел взъерошенный дед. – Кстати, тебе все время кто-то звонил, телефон просто разрывался. Адские устройства!
Муза мучительным рывком поднялась с дивана и отбуксировалась в ванную. Потом она попрощалась с гостеприимным Павлом Ивановичем и покинула его, сообщив, что уезжает назад в гостиницу в областной город. Расстались они друзьями.
В автобусе ей становилось все хуже и хуже. Хорошо, что Муза ничего не ела с утра, а то ее еще и вывернуло бы наизнанку. Телефон ее поразил – черт знает сколько пропущенных вызовов. Ей звонили и Григорий, и Алиса, и ее бывший Генрих, и еще куча непонятного народа. У Музы даже не было сил никому перезванивать, единственное, чего она хотела, – это добраться до гостиницы и упасть там трупом после всех мытарств и возлияний. И главное – собственной никчемности: она никого не спасла и ничего не узнала.
В гостинице Муза приняла душ и, включив обогреватели на полную мощность, легла под одеяло. Только когда она поспала несколько часов, голова хоть немного перестала болеть. Разбудил ее настойчивый стук в дверь.
Муза протерла глаза и открыла. На пороге стояла бледная молодая женщина в потертой дубленке. Муза видела ее в первый раз.
– Мне нужна Муза, – сказала посетительница.
– Это я, – ответила Муза, почему-то только сейчас подумав о том, как странно звучит ее имя в таком контексте. Особенно если говорящий был бы поэтом, писателем или художником. «Мне нужна Муза…», как сказала бы молодежь – прикольно!
Теперь настала очередь женщины с удивлением посмотреть на Музу.
– В чем дело? – спросила Муза. – Я плохо выгляжу?
– Я вас не знаю, и не знаю, как вы выглядите обычно, – сказала женщина.
– Вы меня извините, конечно, но я вас тоже не знаю, – ответила Муза.
– Так я к вам на похороны и не приезжала, – ответила гостья.
– Не поняла. Какие похороны? Я еще жива и на свои поминки никого не звала, – ответила Муза.
– Так это вы ко мне примчались, когда я умерла, – ответила женщина. – И, говорят, были весьма опечалены фактом моей кончины.
– Кто говорит? – спросила ошарашенная Муза, ничего не понимая.
– Павел Иванович, – ответила неизвестная. – Я Тамара Зайцева, вы приезжали в Бежецк и были расстроены моей кончиной. Пили с Павлом Ивановичем за мое здоровье, тьфу! То есть за то, чтобы земля мне была пухом. А потом он сказал мне, в какой гостинице вы остановились в областном городе. Вот я и приехала посмотреть, кто печалился обо мне. Интересно все-таки…
Муза только сейчас поняла, что тяжело больна, причем в острой форме. Все эти утренние недомогания, тошнота, понос и золотуха теперь показались ей детским лепетом. Лучше бы у нее случился приступ аппендицита или воспаление легких. Пережила бы как-нибудь, а вот с психиатрией дело обстояло намного сложнее. Муза не знала ничего из этой области, и тут – такая оказия. Она обхватила голову руками.
– Я не хочу с ума сходить, – честно сказала она.
– Кто же хочет? – поддержала ее Зайцева.
– Лечиться неприятно. Привязывают к кровати, а я не хочу, чтобы ограничивали мою свободу, – продолжала выстраивать логическую цепочку Муза.
– Это страшно, – согласилась гостья.
– Говорят, еще электрическим током мозги лечат, – продолжала радовать гостью Муза.
– Это больно, наверное.
– Вот и мне страшно.
– А что, есть предпосылки? Вы сумасшедшая? Тогда это многое объясняет… но откуда вы меня знаете? Тоже не помните? – уточнила Зайцева.
– До этого мгновения предпосылок не было. Думала, что со мной все хорошо. Отобрали способность работать нормально, но зато в личном плане что-то стало налаживаться. То есть все компенсировалось. И тут – на! Вот ведь Григорий расстроится, – вздохнула Муза.
– Кто у нас Григорий?
– Миллионер, красавец-мужчина, похоже, в меня влюблен, – пояснила Муза, сама не зная для чего.
Гостья с заинтересованностью взглянула в ее помятое лицо.
– Да? И давно вам кажется, что в вас миллионер влюблен? – спросила она, как врач спрашивает у пациента о его самочувствии: «Как давно у вас это болит?»
– Нет, недавно… Сама не верила… А почему вы меня спрашиваете об этом? Вы сами-то себя слышите? Я приезжала на ваши похороны, и вот теперь вы у меня? Вы же… сгорели!
– Я? Сгорела? Боже, какие фантазии!
– Ничего не понимаю…
– Да что тут понимать! Да не я сгорела! Ко мне приехала знакомая на два дня. Вот ее обгоревший труп и приняли за мой. А меня вообще во время пожара не было дома. Но почему вы забеспокоились обо мне? Я же вас не знаю! – волновалась Тамара.
