Я тоже улыбнулась. Все это казалось мне каким-то нереальным, словно я видела чью-то семью по телевизору.
– Я надеялась, что ты поможешь нам найти дом, – сказала тетя Эйлин маме.
Мама улыбнулась, и я поняла, что улыбается она впервые после вчерашнего.
– Я уже прокручивала в голове кое-какие варианты, – призналась она. – Заходите в ближайшее время ко мне в офис, и мы все обсудим.
– Это было бы здорово, – сказала Эйлин.
Пола протянула руку и сжала ей плечо. Они смотрели друг на друга так, словно в комнате никого больше не было.
– Переезд будет настоящим безумием, – сказала Пола. – У меня вещи разбросаны повсюду: у мамы, у отца, у сестры. Моя квартира слишком маленькая, чтобы вместить все.
– К счастью, у меня есть племянница, которая обладает не только силой, но и огромной машиной, – весело заметила тетя Эйлин, глядя на меня через стол.
Я уставилась на нее. Ведь я же на самом деле никакая ей не племянница. Не так ли? Даже тетя Эйлин участвовала в том фарсе, каким оказалась моя жизнь. Даже она, моя любимая тетя, лгала мне и скрывала от меня правду целых шестнадцать лет.
– Тетя Эйлин, а ты знаешь, почему мама с папой так и не сказали мне, что я их приемная дочь? – просто взяла и выложила я.
И это произвело такой же эффект, как если бы я сказала, что больна бубонной чумой.
Все воззрились на меня, за исключением Мэри-Кей, которая с несчастным видом уткнулась в свою тарелку, и Полы, смотревшей на тетю Эйлин с озабоченным выражением лица.
У тети Эйлин был такой вид, будто она проглотила лягушку.
– Что?! – Она метнула растерянный взгляд на моих родителей.
– Я хочу сказать, не думаешь ли ты, что хоть кто-то должен был поведать мне об этом? Может, хотя бы просто упомянуть? Например, ты могла бы поговорить со мной. Или ты просто не думала, что это так важно для меня, – продолжала я. Какой-то частью сознания я понимала, что несправедлива, но уже не могла остановиться. – Похоже, что вообще никто так не думает. В конце концов, речь идет всего лишь о моей жизни.
– Морган!.. – произнесла мама обреченным голосом.
– Ох… – вздохнула тетя Эйлин, впервые не находя слов.
Всем стало неловко так же, как и мне, и царившее за обедом праздничное настроение испарилось.
– Ладно, не важно, – отрывисто сказала я и встала. – Об этом можно поговорить и потом. Почему бы нет? Ждали шестнадцать лет, подождем и еще несколько дней. Какие проблемы?
– Морган, я всегда считала, что сказать тебе должны именно твои родители. – Голос у тети Эйлин был расстроенный.
– Да, конечно! – грубо парировала я. – И когда же сие событие должно было произойти?
Мэри-Кей охнула, когда я резко отодвинула назад свой стул. Я не хотела оставаться здесь ни секунды. Не могла больше терпеть их лицемерие. Я бы взорвалась.
Не забыв на этот раз схватить куртку, я выскочила на улицу и, сев в машину, умчалась в темноту.
9. Исцеляющий свет
День святого Патрика, 1981 год
О Иисус, Мария и Иосиф! Я такая пьяная, что едва могу писать. Бэллинайджэл взял да и заказал в честь святого Пэдди сногсшибательный праздник. Все жители, до единого, собрались, чтобы вместе повеселиться в деревне. И обычные люди, и ведьмы, все мы пребываем в согласии в день святого Пэдди – день, когда все облачаются в зеленое.
Пэт О’Хирн окрасил в зеленый цвет все свое пиво, и оно лилось в кружки, в ведра, в туфли, во что угодно. Старик Тоусон угостил им своего осла, и этот осел превратился в само послушание и добродушие! Я хохотала так, что чуть не лопнула.
«Ирландские ковбои» играли свою музыку всю вторую половину дня прямо на городской лужайке, и мы все танцевали и щипали друг друга, а дети кидались овощами. Мы хорошо провели время, и наши черные дни, похоже, действительно закончились.
Сейчас я дома и зажгла Богине три зеленые свечи – на процветание и счастье. Сегодня полнолуние, так что мне надо протрезветь, одеться потеплее и идти собирать мои травы – луйб. Щавелевый корень у пруда можно уже собирать, а еще есть ранние фиалки, одуванчики и рогоз, и они тоже готовы к сбору. Я не могу пить больше пива, пока не сделаю эту работу, а то меня найдут в лежку валяющейся на болоте! Ну и денек!
Брэдхэдэр
Я ехала и думала: как вдруг оказалось, что в восемь вечера в понедельник мне некуда деваться. Представила, как я вхожу в магазин прохладительных напитков Швейкхардта на Мейн-стрит с залитым слезами лицом. Представила, как являюсь к Дженне в таком же виде. Нет, Дженис совсем не в курсе, насколько сложной стала моя жизнь. Робби? Подумав несколько секунд, я покачала головой. Мне было бы ужасно неприятно заявиться к нему домой и увидеть его отца, пьющего пиво перед телевизором, и его вечно сердитую мать с поджатыми губами. О Бри вопрос даже и не стоял. Господи, какой же стервой она показала себя сегодня!
Кэл? Я повернула и поехала в том направлении, где он жил, обуреваемая смесью отчаяния и дерзости, смелости и страха. Не будет ли бесцеремонностью с моей стороны явиться к нему домой без приглашения? У меня в голове перемешалось столько всего: история моих настоящих родителей, отказ приемных родителей сказать мне правду о моем прошлом, поведение Бри… Просто невозможно все это осмыслить. Казалось, я не в состоянии принять никакое решение – даже, удобно ли являться к Кэлу домой, не договорившись об этом предварительно.
Когда я свернула на длинную мощеную подъездную дорожку, ведущую к большому каменному дому Кэла, я уже абсолютно не могла связно мыслить. Что я делаю? Я просто хотела уехать навсегда, подальше от всех, кого знала, стать кем-то другим. Я не могла поверить в то, что эта жизнь – моя.
Я выключила фары и двигатель и сидела, скорчившись над баранкой, буквально окаменев от неуверенности. Не могла даже снова завести машину, чтобы уехать.
Не знаю, сколько я так просидела в темноте перед домом Кэла. В конце концов я подняла голову, когда лучи сильных фар ярко осветили салон моей машины, отразились от зеркала заднего вида и сверкнули прямо мне в глаза. Шикарный «Бентли» объехал мою машину и аккуратно припарковался ближе к дому. Дверца открылась и выпустила высокую, стройную женщину, волосы которой были едва различимы в темноте. Включилось наружное освещение дома, и подъездную дорожку залил теплый желтый свет. Женщина направилась к моей машине.
Чувствуя себя идиоткой, я опустила стекло. Селена Бэллтауэр подошла ко мне. Она долго смотрела мне в лицо, будто оценивая меня. Мы не улыбнулись и не заговорили друг с другом.
Наконец она сказала:
– Почему ты не зайдешь в дом, Морган? Ты, должно быть, совсем замерзла. Я сварю какао.
Словно это в порядке вещей, когда у нее перед домом поздним вечером сидит в машине какая-то девица.
