Я удивилась, когда почувствовала, что меня колотит неудержимая дрожь. Я тупо смотрела на экран. Взяв себя в руки, я быстро просмотрела короткую заметку.
21 июня 1986 года под обуглившимися и еще тлеющими обломками сарая на брошенной ферме в Мешома-Фолз был обнаружен труп неизвестной молодой женщины. После изучения рентгеновских снимков зубов тело было опознано как принадлежавшее Мейв Риордан, снимавшей домик в Мешома-Фолз и работавшей в местном кафе в центре города. Мейв Риордан, двадцати трех лет, из Бэллинайджэла, Ирландия, была не очень хорошо известна в городе. Еще одно обнаруженное на пожарище тело было опознано как принадлежавшее Ангусу Брэмсону, двадцати пяти лет, также из Бэллинайджэла. Неизвестно, почему они находились в сарае. Причина пожара неизвестна.
В том году на 21 июня мог приходиться день Лита – он передвигался в соответствии с тем, когда точно выпадало равноденствие. А как же ребенок? В заметке ничего не говорилось ни о каком ребенке.
Сердце гулко и болезненно стучало у меня в груди. Образы из недавно приснившегося мне сна, где я находилась в странной комнате, а какая-то женщина обнимала меня и называла своей малышкой, проносились у меня в голове. Что все это значило?
Я резко выключила машину и так быстро встала, что у меня закружилась голова. Мне пришлось ухватиться за спинку стула.
Я была почти уверена, что эта Мейв Риордан – моя родная мать. Почему она отдала меня на удочерение? Или меня удочерили только после ее смерти? Был ли моим отцом Ангус Брэмсон? Отчего загорелся тот сарай?
Двигаясь очень медленно, я положила папки с микрофишами на место. Потом, сжав руками виски, поднялась наверх и вышла из библиотеки. На улице было хмуро и облачно, лужайку перед библиотекой покрывали ярко-желтые кленовые листья. На дворе стояла осень. Приближалась зима.
С какой плавной постепенностью сменяли друг друга времена года, мягко перенося нас из одного в другое! А моя жизнь, вся моя жизнь переменилась за одно мгновение.
5. Причины
Самхейн, 31 октября 1978 года
Ма и па только что просмотрели мою «Книгу теней» и сказали, что она весьма и весьма скудная. Мне надо чаще делать записи, подробнее пояснять заклинания, описывать действие луны, солнца, приливов, звезд. «Зачем? – спросила я. – Это все знают». Ма сказала, это для моих детей, для тех ведьм, которые будут жить после меня. Это как сейчас родители показывают мне свои книги – их уже пять, этих больших, толстых, черных книг, стоящих на полке возле камина. Когда я была маленькая, то думала, что это альбомы с фотографиями. Сейчас мне смешно – фотографии ведьм.
Но ты знаешь, заклинания и все такое – у меня в голове. Еще будет время все записать. Спешить некуда. Мне больше хочется писать о своих чувствах и мыслях. Но совсем не хочется, чтобы это читали родители: когда они дошли до того места, где я целовалась с Ангусом, то буквально вышли из себя. Хотя они знают Ангуса и он им нравится. Они довольно часто видят его, знают, что я его выбрала. Ангус хороший, да и кто еще может здесь быть у меня на примете? Я ведь не могу быть с кем угодно, если хочу прожить свою жизнь, иметь детей и все такое. Мне повезло, что Ангус такой славный.
Вот хорошее заклинание, чтобы погасить любовь. Во время убывающей луны возьми четыре шерстинки черной кошки, такой, у которой нигде нет ни капли белого. Возьми белую свечу, высушенные лепестки трех красных роз и кусок бечевки. Напиши свое имя и имя того, кого хочешь оттолкнуть, на двух листках бумаги и привяжи их к разным концам бечевки.
Выйди под открытое небо. (Лучше всего получается в новолуние или ночь перед новолунием). Установи свой алтарь, очисти свой круг, обратись к Богине. Поставь белую свечу. Рассыпь розовые лепестки вокруг свечи. Возьми кошачью шерсть и расположи волоски по одному в каждой из четырех сторон света: север, юг, восток и запад. (Придави их камешками, если ночь ветреная). Зажги свечу и держи туго натянутую середину бечевки сантиметрах в пяти над пламенем. Потом скажи:
«Как луна убывает, так убывает любовь.
Уж я не голубка твоя и не стану вновь.
Но жди терпеливо, и время придет,
Другая любовь – и милее, и краше —
Путь к сердцу найдет».
Повторяй стихи до тех пор, пока пламя не пережжет бечевку и оба имени не будут разделены навсегда. Не делай этого в сердцах, потому что твоя любовь на самом деле перестанет быть твоей. Такой способ годится только тогда, когда по-настоящему хотят навсегда избавиться от кого-то.
P.S. Кошачьи шерстинки ни на что не влияют. Я их добавляю для таинственности.
Брэдхэдэр
Когда родители и Мэри-Кей вернулись домой ближе к вечеру, я сидела на кухне и ела разогретую лазанью. Они все уставились на меня так, словно, придя домой, обнаружили у себя на кухне чужака.
– Морган, – сказал папа и кашлянул.
Его веки были красными, а лицо казалось осунувшимся и постаревшим по сравнению с тем, как выглядело утром. Его редеющие черные волосы были плотно приглажены к голове. Очки с толстыми стеклами в металлической оправе делали его похожим на сову.
– Да? – сказала я, удивляясь тому, как холодно и ровно звучит мой голос.
Я отпила содовой воды.
– С тобой все в порядке?
Вопрос был просто нелепый, но задать его было как раз в папином духе.
– Что ж, давайте посмотрим, – невозмутимо сказала я, не глядя на него. – Я только что узнала, что меня удочерили. И вот я тут сижу и перевариваю тот факт, что вы оба лгали мне всю мою жизнь. – Я пожала плечами. – В остальном я в порядке.
Мэри-Кей, казалось, вот-вот расплачется. Вернее, она выглядела так, как будто проплакала все утро.
– Морган, – сказала мама. – Может быть, наше решение не говорить тебе было ошибкой. Но у нас были на то причины. Мы любим тебя, и мы все еще твои родители.
Моей невозмутимости как не бывало.
– Причины? – воскликнула я. – У вас были причины скрывать от меня самый важный факт моей жизни? Такое нельзя оправдать никакими причинами!
– Морган, прекрати! – сказала Мэри-Кей дрожащим голосом. – Мы же семья. Я просто хочу, чтобы ты была моей сестрой. – Она заплакала, а у меня к горлу подступил ком.
– Я тоже хочу, чтобы ты была моей сестрой, – сказала я, вставая. – Но я уже не понимаю, что происходит. Что настоящее, а что нет.
Мэри-Кей громко разрыдалась и уткнулась в папино плечо.
Мама попыталась подойти ко мне и обнять, но я попятилась от нее. Именно в этот момент ее прикосновение показалось мне невыносимым. Вид у нее был убитый.
– Слушай, давай не будем сейчас ничего говорить, – предложил папа. – Подождем немного. Все мы испытали шок. Пожалуйста, Морган, выслушай только вот что. У нас с мамой две дочери, которых мы любим больше всего на свете. Две дочери.
