Джой могла иметь ребенка, и он признает его. Он скажет, что не оставит свою жену, но что сын или дочь, кто родится, должен знать заботу отца. Он подумал над этим вариантом несколько секунд, но сразу же отбросил его. Это бы сработало в более свободном обществе. Но не с Палаццо.
А если Джой скажет, что у нее будет ребенок, но кто отец — неизвестно. Опять же, это вполне возможно для свободной женщины, но невозможно для Палаццо. Об этом станут говорить, ее будут осуждать, и самое страшное, если Джой снова начнет пить, то наружу вылезет вся правда.
Если отрицать отцовство? Сказать, что Джой лжет? Ему было непонятно, почему вообще возник такой вариант. Джой была женщиной, с которой он намеревался провести вместе еще многие годы. Он любил ее не просто за секс, но и за ум. Он недоумевал, почему стал думать об этом. У него никогда не возникало намерения спихнуть Карло и присвоить компанию себе. Он решил завоевать Ренату не из-за денег или карьеры. Он не был подлецом. Так откуда у него мысли, что можно отвернуться от женщины, которую он любил? От женщины, которая носит в себе его ребенка? Он посмотрел на нее. Он с дрожью понял, как сильно боялся выпивки и ее последствий. Он знал, что никогда не сможет довериться Джой.
Допустим, он сможет убедить ее сделать аборт, чтобы всем стало легче. Еще есть в запасе две недели. Но если не удастся, тогда он получит в ответ истерику. А если она оставит ребенка, от которого он хотел избавиться, то все будет еще хуже, чем он предполагал.
Допустим, он сможет попросить ее уехать, начать жизнь заново с новыми рекомендациями: Джой, уезжай из Лондона; Джой, начни новую жизнь с маленьким ребенком на руках, чтобы доставить удовольствие Фрэнку. Это было немыслимо.
Допустим, он попросит ее отдать ребенка ему. Допустим, они с Ренатой усыновят ребенка. Тогда ребенок унаследует миллионное состояние Палаццо. Тогда все будут довольны. Фрэнк и Рената уже побывали во многих приютах, но в сорок шесть он уже был слишком стар для усыновления. Кто бы мог подумать, что природа-матушка окажется такой поборницей бюрократии.
Но Джой решила, что оставит ребенка себе, потому что она хотела, чтобы рядом с ней был человек. Это она даже не станет обсуждать. Или не сейчас. Не стоит отказываться от этой идеи окончательно. Возможно, на последних месяцах беременности. Это было маловероятно, но не невозможно. Тогда он усыновит собственного ребенка. Это его устраивает. По правде, ему стоит сказать Ренате, но ее семье он не скажет.
Фрэнк тер лоб, смотрел на чашки в серванте и успокаивал Джой, говоря ей слова, которые все равно не будут иметь никакого значения, когда он откажется от них.
О недостойном поведении Джой на вечеринке не говорили. Фрэнка поздравили с тем, что он, как обычно, смог исправить ситуацию. Джой вернулась на работу со свежими мыслями и идеями. Не было больше попыток напиться. Не было и посиделок у камина.
Они встретились за обедом в новом году. Фрэнк сказал в присутствии других менеджеров, что магазину нужно было что-то новое. Они вместе с Джой Ист подумают над этим. Женщины всегда любят деловые обеды, да и он сам не откажется. Они пойдут в лучший ресторан, где их все равно увидят вместе.
Она пила диетический тоник, а он — томатный сок.
— Мы тратим деньги компании на дорогой обед, — сказала она, улыбаясь.
— Как ты мне тогда сказала, я сын пьяницы, поэтому я боюсь пить.
— Я действительно такое сказала? Я не помню всех вещей, что тогда наговорила. Поэтому ты не приезжаешь ко мне днем?
— Нет, не поэтому.
— А почему? Теперь уже опасаться нечего, это как потуже закрутить гайки… Мы можем получать наслаждение, — она снова улыбнулась, как та Джой, которую он знал раньше.
— Тебе это может навредить. Врачи говорят, что на этой стадии беременности общение нежелательно.
Она улыбнулась, радуясь тому, что он заботится о ней.
— Но ты же можешь приехать, чтобы поговорить со мной. Я тебя все время жду днем.
Это была правда. Она держала свое слово никогда ему не звонить. Никогда.
— Нам действительно надо поговорить, — сказал он.
— Так мы стараемся поговорить в ресторане, где нас все видят? Вон те женщины — это родственницы Нико Палаццо. Они глаз с нас не сводят.
— Нас будут видеть на публике до конца жизни, именно тут мы должны решить, как будем жить дальше. Если мы вернемся к тебе, то снова пойдем старым путем, когда больше ни о ком заботиться не надо было. — Он говорил спокойно, но она чувствовала напряжение.
— Не хочешь ли ты сказать, что тебе нужны свидетели, если я скажу тебе что-нибудь, что тебе придется не по душе?
— Не говори глупости, Джой.
— Нет, я не говорю глупости, просто ты пытаешься выпутаться, ты ведь до смерти напуган.
— Это не так, и прекрати улыбаться этой ненастоящей улыбкой. Так улыбаются клиентам и покупателям.
— А что настоящего в твоей улыбке, Фрэнк? Ты знаешь, что у тебя улыбается всегда только рот и никогда — глаза.
— Почему мы разговариваем в таком тоне? — спросил он.
— Потому что ты боишься. Я это чувствую, — сказала она.
— Что настроило тебя против меня? Разве я что-то сказал? — Он всплеснул руками от удивления.
— Тебе не надо делать передо мной эти итальянские жесты, я не Палаццо. Что ты сказал? Я скажу тебе, что ты сказал. Ты сказал, что мы должны сесть в общественном месте и принять решение, как будем жить дальше. Ты забыл, что я знаю тебя, Фрэнк, ты забыл, что мы оба знаем, что в первый раз с врагом надо встречаться на нейтральной территории, а не у себя дома и не у него. И ты это делаешь. Мы оба знаем, что если есть опасность ссоры, то нужно встретиться в общественном месте, там люди не устраивают сцен.
— Ты в порядке, Джой? Я серьезно.
— Не важно, пьяна или трезва, дома или нет. Я могу устроить истерику, если захочу.
— Конечно, можешь. Да что такое?! Мы же друзья. Откуда эта враждебность?
— Мы не друзья, мы любовники, мы играем в игры, мы ищем способ урвать кусок получше…
— Ну, если мы делаем только это, то зачем нам ребенок?
— У нас ребенка нет. У меня есть ребенок.
Она смотрела на него как победитель, как будто она только что выиграла битву.
Именно тогда он понял, что она хотела иметь над ним власть, всегда видеть, как он отступает. Это был ее ребенок, ее решение, которое она приняла, потому что так было удобно ей. Она никогда не станет обещать ему сохранить все в тайне. Ее план был привязать его к себе навсегда.
Фрэнк Квигли сталкивался с такими схемами раньше, когда поставщик выкупал долю рынка, но не сообщал партнеру. Он рекламировал продукт, а потом резко поднимал цену. Кое-кто уже пытался на нем такое опробовать, но только один раз. Фрэнк просто улыбался и говорил, что не собирается платить цену выше установленной. Тогда поставщик говорил, что им невыгодно было тратить деньги на рекламу, чтобы потом не окупить ее. Совсем нет, отвечал Фрэнк, улыбаясь. Просто он выберет другого поставщика, раз этот оказался ненадежным. «Палаццо» знаменит своей честностью, а репутации поставщика будет нанесен непоправимый ущерб. Вот так просто. Только тогда речь шла о фруктах, а не о детях.
