Он пожимает плечами и глотает ром сам. Но хорошо уже и то, что он подумал обо мне.
В какой-то момент я замечаю в толпе работающих пиратов Териса. Он пару раз бросает на меня взгляд. На его лице ни сочувствия, ни тревоги за меня. Просто любопытство. Скорее всего, ему, как и остальным пиратам, интересно, что еще я могу выкинуть.
А мне интересно только одно – когда закончится эта боль.
Всего нестерпимее мысль, что я могу освободиться. Если бы мне не нужно было скрывать свои цели и возможности, я могла бы сбежать хоть сегодня. Но мне надо оставаться на этом корабле. Я не могу просто взять и уйти.
Через некоторое время мне становится трудно думать. Трудно видеть. Трудно глотать. Все передо мной расплывается в тумане. Люди похожи на размытые пятна. Я пытаюсь смотреть вдаль, за корабль. Где-то там, вдали, есть пункт назначения, куда мы когда-нибудь придем, – так же, как и момент времени, когда не будет никакой боли, останется только воспоминание о ней. Стараясь напомнить себе об этом, я смотрю на горизонт, и мне кажется, что я вижу там какое-то черное пятно. Корабль. Но он исчезает, стоит мне моргнуть.
Меня отпускают только тогда, когда всем уже время идти спать.
– Перережьте веревку, – приказывает Драксен.
После целого дня без еды, воды и твердой почвы я слишком ослабела. Даже ноги не держат. Я не могу спрыгнуть. Поэтому падаю на спину.
– В следующий раз, если ты снова сделаешь ошибку, принцесса, я подвешу тебя за ноги. Посмотрим, сколько понадобится времени, чтобы кровь прилила к твоей голове и она лопнула. Убери ее с глаз моих, Райден.
– Есть, капитан.
– Постарайся не слишком развлекаться, пока она в твоей комнате. Нужно, чтобы она прилично выглядела, когда мы встретимся с королем пиратов.
– У меня она будет в безопасности.
– Тогда забирай ее.
Мягким движением Райден сгребает меня в охапку. Ему как-то удается не причинить мне лишнюю боль. Он несет меня очень бережно, прижав к груди. Я бы предпочла, чтобы моя голова билась об пол, но у меня нет сил сопротивляться.
Он вносит меня в свою комнату, закрывает дверь и кладет меня на кровать. Спустя миг он открывает наручники, и я тихо вскрикиваю от боли, когда он их снимает.
– Шшш… – тихо говорит Райден. – Я знаю, Алоса. Подожди минутку. Я кое-что принесу. Побудь здесь.
Куда же я пойду? Я не могу двинуться с места.
Он ходит по комнате и что-то ищет.
– Было бы гораздо проще, если бы ты не разбросала и не разбила все в этой комнате.
Я открываю рот, но из него вылетает звук, больше похожий на карканье, чем на речь.
– Что-что? – спрашивает Райден.
Я прокашливаюсь и снова пробую заговорить:
– Кажется, я помню, как забросила что-то ногой под кровать.
Райден вздыхает и становится на колени.
– Похоже, там и правда что-то есть, – говорит он.
Кровать прогибается под его весом. Он просовывает ладони мне под мышки и приподнимает меня.
Я шиплю сквозь зубы.
– Прости. Уже почти.
Я сижу на его коленях, привалившись спиной к его груди. Он выворачивает шею, чтобы из-за моей головы видеть руки, на которые накладывает что-то вроде бальзама.
– О… – облегченно вздыхаю я.
– Уверен, что так лучше.
Несколько минут он ждет, пока мазь впитается, и накладывает еще. Потом оборачивает мои израненные руки повязкой.
Я стараюсь думать только о дыхании. Не о боли или ранах. Только о дыхании. Райден закончил перевязывать, но продолжает держать меня на коленях. Некоторое время мы молчим.
– Прости. Я не думал, что он заставит тебя висеть так долго.
– Если не ошибаюсь, именно ты предложил так поступить со мной.
– Это был способ заставить тебя делать то, что хочет капитан. Я ждал, что ты согласишься на уборку раньше, чем подвесят веревку. Тебе не следовало быть такой упрямой.
– Тебе надо бы уже лучше меня знать, – говорю я.
– Да, надо бы. Мне правда очень жаль.
Его извинения почему-то меня разочаровывают. И я говорю:
– Если тебе жаль, значит, тебе нужно прощение. Об этом ты просишь?
Он молчит.
Не дождавшись ответа, я продолжаю:
– И если ты хочешь что-то исправить, следовательно, ты не намерен снова причинять мне боль и вред. То есть если тебе в самом деле жаль, думаю, ты понимаешь, что это значит.
– У меня не было выбора, – говорит он.
– Разумеется, был, Райден. Только он был трудным. А ты выбрал то, что полегче, то есть ничего не предпринимать.
– Полегче? Ты думаешь, мне легко было смотреть на тебя? Видеть тебя наверху, понимать, какую боль ты испытываешь, это… это было для меня… Мне было бы не так больно, если бы я сам там висел. Я ненавидел себя из-за этого. И единственное, чем я мог себя наказать, – это смотреть на твою боль. Это было мое наказание.
Райден начинает гладить мои волосы. Мне хочется поддаться искушению прекратить разговор и уснуть, свернувшись в его объятиях. Но, несмотря на то, как он ухаживает за мной сейчас, я все еще злюсь на него.
– Как трогательно, – говорю я. – Но слова что-то значат, только если они подкрепляются делами. Если все, что ты говоришь, правда, то ты слишком трусливый, чтобы хоть когда-нибудь делать то, что на самом деле хочешь. И мне кажется, что ты, пока не оторвешься от своего брата, вообще ничего не сможешь сделать.
Рука на моих волосах замирает.
– Ценный вывод. Ты служишь тирану, который, по сути, контролирует весь свет. Мы пираты. Мы не политики. Наш брат не создан руководить и управлять. Порядок необходим, чтобы мы могли его нарушать. Если нет порядка, который был бы превыше всего, что нам остается? За последние годы мир изменился. Ты выбрала помочь ему измениться. И не к лучшему. У нас выбор – либо умереть, либо присоединиться к королю пиратов. Почему ты служишь Каллигану? Чтобы папочка тебя любил?
– Ты ничего не знаешь обо мне и моем отце. И не притворяйся, что знаешь. А теперь отпусти меня!
Я пытаюсь вырваться, но Райден держит меня крепко.
– Нет.
– Отпусти. Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался. Ты мне отвратителен!
– Милая, ты слишком ослабела, чтобы сопротивляться. Позволь мне о тебе позаботиться. Это все, что я могу для тебя сделать, так позволь же мне это. Можешь думать, что ты меня разгадала, но это не так. У меня есть причины желать Драксену успеха. Ты нужна нам. Это к лучшему для всех. То, что произошло сегодня, не должно было случиться. Я стану делать все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя, если ты не будешь так чертовски упряма.
