Боюсь, что следующие несколько дней мне будет скучно до одури, но, к своему удивлению, я вовсе не скучаю. Райден часто заходит проверить, как я. Мы разговариваем, пока он не пытается незаметно начать допрос. Ему много чего хочется разузнать: например, план укрытия моего отца, как часто туда заходят суда с грузами, сколько людей охраняют его логово и тому подобное. Но все это так и остается для него тайной. Я скорее умру, чем выдам эту информацию. Хотя, пожалуй, нет, скорее умрут они – не позволю же я им убить себя за здорово живешь.
Я замечаю, что Райден держит меня на расстоянии. Но он все-таки не может помешать мне как бы в шутку забрасывать приманки во время разговора. Забавно наблюдать, как он пытается сопротивляться, ищет равновесие в своем отношении ко мне. Играть с Райденом определенно интереснее, чем прочесывать корабль. До сих пор не найдя карты, я с каждой ночью чувствую себя все тревожнее. Я часто проверяю курс, чтобы определить, сколько еще времени осталось до момента, когда я должна преподнести карту отцу. Мы проходим пик Лайкона и начинаем двигаться на северо-восток.
Осталось уже немного.
Я просыпаюсь рано, хотя вчера поздно уснула. От внутренней тревоги я не могу спокойно спать, поэтому, глядя в потолок, обдумываю и передумываю все снова и снова. Я вспоминаю каждый проверенный уголок, стараясь понять, что я могла просмотреть. Две недели, отпущенные мне, почти прошли. В любой момент на горизонте может показаться назначенное место встречи.
– Ты рано проснулась, – говорит лежащий рядом Райден.
– Не могу уснуть, – отвечаю я.
– Тебя что-то тревожит?
– Вообще-то мне не дает спать твой храп.
Он улыбается:
– Я не храплю.
– Мои уши были бы счастливы, если бы это было правдой.
Повернувшись на спину, он смотрит в потолок вместе со мной.
– Скажи, что тебя тревожит.
– Кроме того факта, что пираты держат меня в плену?
– Да, – просто говорит он. – Кроме этого.
Ну не могу же я просто сказать ему, что либо Драксен, либо их отец спрятал карту так, что я не могу ее найти. И я спрашиваю:
– Что самое безрассудное ты сделал в жизни, чтобы произвести впечатление на отца?
Райден молчит.
– Тебе больно говорить о нем? – спрашиваю я.
Он качает головой:
– Нет, не в этом дело. Я стараюсь не думать о нем, потому что я его… так ненавидел.
– Понимаю.
Я жду, ответит ли он на мой вопрос.
Райден вздыхает:
– Трудно сказать. Я совершил много безрассудных поступков.
– Расскажи об одном из них.
– Хорошо, – задумчиво говорит он. – Однажды, далеко в открытом море, мы разграбили и сожгли корабль. Мой отец, пытаясь втащить по трапу сундук с драгоценностями, уронил его в море. Я нырнул за ним.
– Думаю, нам надо определиться с понятием «безрассудный».
– В воде были акуры, которые приканчивали тех, кто спасся после нашего нападения на корабль.
Я поворачиваю к нему голову:
– Тогда это было безрассудно.
Ядовитые угри акуры опаснее акул. Они быстрее и более чувствительны к человеческой крови. В некоторых случаях они даже крупнее и зубастее. Бóльшую часть времени они проводят на дне, но, почувствовав волнение у поверхности воды, отправляются на разведку.
– Тебе удалось достать сундук? – спрашиваю я.
– Нет. За мной погналась акура. Драксен это заметил и бросил мне веревку. Он выдернул меня из воды как раз вовремя.
– Что сделал твой отец?
– Он пытался снова столкнуть меня за борт за сундуком, но Драксену удалось его отговорить.
– Сдается мне, если бы ты его не убил, кто-то другой все равно бы это сделал. Судя по рассказам, он был скотиной.
– Так и было. – Райден поворачивает голову ко мне. – Думаю, этот вопрос был не случаен. Ты делаешь что-то безрассудное, чтобы произвести впечатление на отца?
– Я обычно делаю что-то безрассудное для собственного удовольствия.
– В это мне нетрудно поверить.
– Как думаешь, ты хорошо знал своего отца?
Он пожимает плечами:
– Довольно хорошо. А что?
Мне надо быть осторожной. Я должна сделать вид, что это просто беззаботный разговор по душам. Он должен думать, что это касается только меня.
– Отец доверяет мне больше, чем кому-то еще, но все же я не могу отделаться от ощущения, что у него есть от меня секреты.
– У каждого есть свои секреты. Мы были бы чересчур открытыми и незащищенными, если бы не умели ничего держать при себе.
– А как насчет…
Нет. Я не могу спрашивать Райдена о его личных секретах. Нельзя терять нить разговора.
– Но это другое. Ты чувствовал, когда отец что-то скрывал от тебя? Что-то важное?
– Обычно да.
– У моего отца на корабле был тайник под передвижной доской пола в его каюте. Он хранил там все самое важное. Когда я чувствовала, что он чего-то недоговаривает, я обычно находила там все его планы и секреты.
Быстро я сочиняю. Надеюсь, Райден не догадывается.
В логове отца и правда есть комната, куда может входить только он один. Его личное убежище. Много раз меня так и подмывало туда проникнуть. Однажды я даже попыталась. Отец, когда увидел, как я ковыряюсь в замке, сказал, что если меня так интересуют запертые двери, то он посадит меня за одну из них.
И он так и сделал. Посадил меня в клетку глубоко в трюме. На месяц.
– Но однажды, – продолжаю я, – место под доской оказалось пустым. И с тех пор там больше ничего не было.
– Он тебя застукал.
– Или заподозрил, что я в курсе, и не захотел доводить дело до этого.
Хотя Райден выглядит естественным и расслабленным, я уверена, он ловит каждое мое слово. Не может быть, чтобы он не надеялся, что я выдам ему какие-нибудь секреты своего отца. Но не в этом цель разговора. Это я пытаюсь разузнать секреты лорда Джескора.
– А как насчет твоего отца? – спрашиваю я. – Было у него место, где он хранил свои тайны? Тебе когда-нибудь удавалось разузнать то, что от тебя скрывали? Ты знаешь, где он спрятал свою часть карты?
– Честно говоря, меня это никогда особенно не интересовало. Когда мы были младше, Драксен однажды подговорил меня помочь ему поискать скрытые панели под палубой. Но из этого ничего не вышло.
Это правда. Я уже обыскала все панели.
Не могу не признаться, что мне нравится разговаривать с Райденом, но я действительно надеялась узнать из этого разговора что-нибудь полезное. Что-то, что натолкнет меня на мысль, где же находится карта.
