Аккуратно, словно на уроке чистописания или каллиграфии, Вика вывела на ладони «0», убрала мел в карман пальто и застыла в ожидании. Над головой живо чирикали птицы, шумели в ветвях. Ветер лёгкими порывами доносил шум автомобилей с соседней оживлённой улицы.
Не прошло и минуты, как за спиной послышался поставленный дикторский голос:
– Здравствуйте, Виктория.
Вика ожидала, что кто-то появится, но всё равно вздрогнула. Набравшись храбрости, обернулась на обнулителя. Перед ней, в шляпе и плаще-шинели, стоял Пифагор.
Да, всё случилось именно так, как и говорил Тимошин. Откуда он знал, что старик ещё жив? Математическим путём, что ли, вычислил? Порой друг удивлял Вику своей проницательностью и изощрённым стратегическим мышлением. Мало того, что самонадеянный безумец, так умный ведь безумец-то.
– Здравствуйте, Пифагор, – поздоровалась Вика сухо, без улыбки. – Я рада, что вы живы. Денис утверждал, что так и будет.
– Денис прав. Ему ли не знать, что от нуля в любой системе невозможно избавиться.
– А где же ваш перстень? – Вика покосилась на руку Пифагора.
– О, вы очень внимательны. – Он растопырил пальцы на правой руке и осмотрел, как будто до этого их ни разу не видел. – Официальным обнулением я теперь не занимаюсь, но нулём быть не перестал, поэтому в любой момент могу вас уничтожить. – Он испытующе глянул Вике в глаза. – Так с какой целью я вам понадобился?
– Денису нужна помощь. Ваша помощь.
Пифагор уставился на небо, придерживая шляпу ладонью.
– Я уже говорил, что люблю весну? – спросил он, но Вика отвечать не стала, понимая: старик разговаривает сам с собой. Он тем временем продолжил: – Люблю апрель. Горячие живые ароматы, тюльпаны в цветочных киосках, ветер, несущий с собой свежесть перемен. Весна. Неопределённость, межсезонье, многоточие, перепутье, как противоядие, сдирающее с нас облупившуюся кожу. Зимой же мы каменеем. После зимы хочется хрустнуть костями, размять мышцы. – Старик наконец, вспомнил что рядом стоит Вика. Он улыбнулся ей. – Как вы считаете, Виктория, мы правильно поступаем, что нарушаем установленный порядок вещей?
– Смотря, для чего его установили, – тут же ответила Вика.
– Хм, вы бойки на ответ.
Денис предупреждал, что Пифагор, вероятно, станет задавать провокационные вопросы и проверять готовность Вики к борьбе. Друг просил поговорить с интеллигентным стариком, используя начитанность и умение «не лезть за словом в карман». Так и вышло. Опять Тимошин оказался прав. Полоумный математик.
– Знаете, Пифагор, – начала Вика, – система координации напоминает мне понятие «социального программирования». То же самое, в принципе. Дрессировка людей вселенского масштаба по особой договорённости элит.
– Поясните, прошу вас. – Судя по горящему взгляду, Пифагор не на шутку заинтересовался.
Вике даже приятно стало: неужели нашёлся человек, которому интересны её мысли? Оказывается, мир не сомкнулся на Арсении Макарове (опять она об этом блондине думает… да что ж такое!) Вика мотнула головой, выгоняя из памяти симпатичное, но такое самодовольное лицо Макарова, и приступила к пояснениям:
– Ну, вот представьте нескольких человек за столом. К примеру, пятерых. Четверо из них знают об эксперименте, а один – нет. Мы назовём его… хм… пень. Так вот сидят четверо хитрых и наш пень за одним столом. Им приносят две карточки, одна из них чёрного цвета, а другая – белого. Четверо хитрых, один за другим, решительно утверждают, что перед ними две чёрных карточки. И что, вы думаете, сделает наш пень? Будет сомневаться в себе, но робко согласится с остальными. Он не поверит собственным глазам, он поверит чужим словам.
– Чаще всего так и происходит, согласен, – кивнул Пифагор. – Откуда вы об этом знаете? Вы ещё молоды, чтобы понимать такие вещи.
– Я не глупая. Я вижу это каждый день. И ещё я умею читать.
– Хорошо, – улыбнулся старик.
– А вот ещё один пример, – разгорячилась Вика. – Клетка с голодными обезьянами. Наверху подвешен банан, а под ним – лестница. Доставай и жуй. Как только одна из обезьян взбирается на лестницу, чтобы банан достать, всю клетку поливают ледяной водой из шланга. Согласитесь, не нравится никому. Через некоторое время другая обезьяна, не выдержав голода, начинает доставать банан. И опять ледяной душ для всех. С этого момента воды больше не предвидится, но бедные обезьяны об этом не знают. Они долго ждут, маются от голода, и, когда одна из них попытается достать еду, свои же сдёргивают её с лестницы…
– О, насчёт обезьян – очень занимательно.
– С обезьянами ещё не всё. Самое страшное – что случится с ними дальше. Одну за другой, обезьян в нашей клетке начинают заменять на других. Понятное дело, что, как только вновь прибывшая обезьяна видит лестницу и банан, она непременно пытается его достать, ведь о холодной воде и не догадывается. Но беднягу тут же оттаскивают другие обезьяны, не давая взять еду. Так постепенно заменяют всех обезьян в клетке, и не остаётся ни одной из тех, что на себе испытала ледяной душ. Все они и понятия не имеют, почему легкодоступный банан нельзя взять, но он так и продолжает висеть над лестницей. И знаете, в чём дело?
– В чём же? – Пифагор наклонил голову, застыв в нетерпении.
Вика сделала паузу, как древнеримский оратор в амфитеатре, и с расстановкой произнесла:
– Потому что в этой клетке так заведено. Говори и делай, как заведено, как указывают правила, а зачем всё это надо, никто и не знает. На самом же деле всё за тебя уже продумали другие. Те, что включали холодный душ. С вашим хвалёным Кодексом то же самое.
– И вы, Виктория, проводите аналогию нашей системы координации с клеткой с обезьянами?
– Я сама в этой клетке, Пифагор, – был её откровенный ответ.
– Хм-м. – Старик потёр гладко выбритый подбородок. – Но нарушать правила нужно с умом, верно? Чтобы не подвергать риску всех, кто в клетке.
Вика ненадолго задумалась, прежде чем ответить. В голове она искала самое меткое из необходимых ей сейчас изречений. И нашла.
– Умный – тот, кто нарушает правила и всё-таки остаётся жив, – процитировала она.
– Вы так считаете? – поднял брови старик.
– Не я, – покачала головой Вика. – Джордж Оруэлл.
Пифагор растянул мятые старческие губы в удовлетворённой улыбке.
– Что ж, думаю, мы выживем, Виктория.
– Выживем, – кивнула она.
Старик отставил локоть, как заправский джентльмен, приглашающий даму на танец. Вика зацепила его руку, и они вместе двинулись в сторону колеса обозрения.
– Пифагор, вы расскажете, как тогда спустились с колеса? – не удержалась Вика от вопроса.
– Нет, не расскажу.
– Ну и ладно… – Она уныло вздохнула: кто бы сомневался.
– Я покажу, – продолжил Пифагор как ни в чём не бывало. – Мы вместе это сделаем. Но на сей раз не спустимся, а поднимемся. Только никому об этом не рассказывайте. Я знаю, вы умеете хранить чужие секреты.
