Вот здесь сердце Дениса на секунду сжалось. Смерть Асель он лицезреть не желал. Нервы дрогнули от напряжения и зазвенели где-то внутри головы.
– Я ничего вам не скажу, – сухо отчеканил он. – Обнуляйте, сколько хотите. Мне всё равно. – Он отвернулся. И не повернул головы даже тогда, когда услышал из уст Асель: «Я люблю тебя. Я так тебя люблю!».
– Значит, ты решил с нами поиграть, да? – В голосе профессорши послышался отчаянный гнев. – Обнуляйте! Обнуляйте её!
От звука падающего тела Асель Дениса передёрнуло. Он прикрыл глаза, чтобы успокоиться, но сознание рисовало безжалостную картину смерти девушки.
Наконец Денис повернулся к обнулённому легиону лицом. На чистом кафельном полу распростёрлись тела его легионеров. Мёртвые тела.
– Да ты непробиваемый, – сделала вывод Сампи. – Даже смерть друзей тебя не пробрала.
– Это не мои друзья, профессор, – ответил Денис. – Уберите отсюда тела ваших синтетических суррогатов.
Лицо женщины напряглось, окаменело.
– С чего ты взял, что это суррогаты? – процедила она.
– Вы издеваетесь? – поморщился Денис. – Это для вас люди – всего лишь пешки, а для меня мои легионеры – друзья, и я отлично знаю их привычки. Ну а вы сыграли коряво.
– Интересно, в чём же мы ошиблись?
– Арсений никогда не сказал бы перед смертью то, что сказала ваша синтетическая подделка. Он бы ввернул саркастическую шуточку восьмидесятого уровня. В придачу Арсению вряд ли известна история Брута, а Цезарь для него существует лишь в виде салата.
– Надо же… – цокнула языком профессорша. – А эта? – Она указала пальцем на Вику.
– А эта даже под дулом пистолета не встала бы на колени и тем более не заплакала. Вместо рыданий она бы облила вас такой словесной грязью, что вы ещё два года бы ходили к психотерапевту и лечились от депрессии.
– А что же любовь? – Профессор Сампи взглянула на бездыханную Асель. – Неужели сердце не ёкнуло?
– Ну, тут уж вы совсем сплоховали, – покачал головой Денис. – Асель никогда бы не призналась мне в любви. Даже перед смертью. Она меня терпеть не может, потому что я чёрствый чурбан и не склонен к сантиментам. Так что… – Он приподнял уголок рта в саркастической ухмылке.
У профессорши нервно задёргалось нижнее веко.
Она молчала. Долго молчала: то ли пыталась унять негодование, то ли выдумывала новый план действий.
– Так и быть, нумерат, признаю поражение. С суррогатами ты оказался прав, – после продолжительной паузы произнесла она. – Думаю, стоит вернуться к старым добрым пыткам с помощью хирургии. Я ясно выражаюсь?
31. Шах и мат
Воскресенье, 11-е апреля, 16.10
Протянуть бы ещё чуть-чуть, минут десять-пятнадцать. Покончат с ним так же безжалостно, как с Наташкой Егоровой. Раз – и уснула навеки.
Но с ним быстро и мягко не будут. Ему светит медленная и болезненная пытка.
Профессор Сампи плотоядно улыбалась, в руке у неё поблёскивал скальпель. Дамочка пожирала Дениса глазами, изредка задерживая взгляд то на его руке, то ноге – наверняка размышляла, что оттяпать ему сначала. От её хищной улыбки в горле засвербело.
Кажется, те десять минут, что ему нужны, он не вытянет…
– Ну? Что будем делать? Есть идеи? – поинтересовалась Сампи.
Денис сглотнул и уткнул взгляд в скальпель. Острый, блестящий. Сталь с готовностью отражала свет энергосберегающих ламп на потолке и будто сама жаждала поскорей воткнуться в напряжённые мышцы пленника, как в мягкое масло.
Накатило отчаяние. Почему всё идёт не так? Ну почему? Чего он не учёл? Где брешь? Уже и неважно. Сегодня Денис вдоволь поплатится за свою глупость. С излишком.
Вот рука с хирургическим инструментом профессорши приблизилась к его горлу. Денис напрягся. Сердце сжалось, зашлось в ужасе, подбородок вздёрнулся. Капли пота защекотали виски.
Неужели Сампи готова его прикончить? Вот так просто? Резанёт по коже – и напьётся Денис Тимошин собственной крови. Зато системе больше мешать не будет, путаться под ногами, нарушать Кодекс.
– Молчишь? – шепнула профессорша. – Может, желаешь замолчать навсегда? Нет нарушителя – нет проблем. Надо было отдать тебя на растерзание гончим. А не марать о тебя руки самой.
Денис окаменел, боясь шелохнуться даже на миллиметр. Холодная острая сталь переместилась к его щеке. Сампи жгла Дениса взглядом, пока лезвие медленно двигалось вниз. Кожей он ощутил тёплую кровь.
Вот теперь стало совсем страшно. Сознание стихло, разумные мысли растворились в единственном инстинкте – выжить. Как у зверя. Выбраться из капкана. Денис изо всех сил напряг мышцы на руках – нет, не слушаются. Не сбежать, не скрыться… Оставалось единственное. Как в детстве. Он задержал дыхание и зажмурился, прячась от боли, что жгучей волной растекалась по левой стороне лица.
– Терпи, нумерат, терпи, друж-ж-жок, – прошептала тень внутри головы. – Скоро наш-ш-ш выход.
Подбадривала, а казалось – издевается. Наслаждается отчаянием и физической болью «любимой игрушки».
Профессорша убрала скальпель от лица Дениса, но кровь продолжала течь, заливая футболку. В голове стучало: «Остальные не попались, а он – да чёрт с ним. Сам виноват».
– Теряете время, – тихо сказал Денис и, кажется, даже умудрился улыбнуться.
– А я не тороплюсь. – Профессор Сампи погладила Дениса по голове, как маленького ребёнка, запустила пальцы в его шевелюру и потрепала. А потом больно ухватив за волосы, резким рывком дёрнула назад, отчего голова Дениса запрокинулась.
– Что ты скрываешь? Почему дал себя схватить? Ведь не просто так.
– Не просто… так… – прохрипел Денис, глядя Сампи прямо в глаза, горевшие нетерпением и азартом. Вот он – координатор. Страшный. Безумный. Тот, кто управляет системой.
Незавидное положение Дениса неожиданно спас помощник профессорши, тот самый, в круглых очках и чепчике, которого Денис окрестил хирургом. Встревоженная физиономия помощника возникла за прозрачной дверью. Он вежливо постучал. Дверь открыл новый обнулитель, всё это время стоявший у стены с грамотами и наблюдавший, как пленника пытаются порезать на куски.
Профессорша оглянулась на хирурга.
– В чём дело?
Помощник замялся, косясь то на обнулите – ля, то на координатора, то на Дениса, и не решался вымолвить и слова.
– В чём дело? – требовательно и с усилившимся акцентом переспросила Сампи.
– Там некоторые неувязки… эм… Совсем небольшие… эм-м… сбои…
– Какие ещё сбои?! – женщина оставила Дениса, отложив испачканный скальпель на столик, и подошла к помощнику.
Под её свирепым взглядом тот скукожился, будто ужался в несколько раз. Голубой чепчик затрясся на голове.
