– И как ее звали?
– Елена. Елена Бердникова. Так в свидетельстве о рождении написано. Я одно время хотел узнать, есть ли у меня родственники с маминой стороны. Бабушка, дедушка. Но отец… В общем, забил я на это дело. Только вот, смотри, – Леша приподнялся на локтях и протянул Никите телефон. – Я нашел у отца фото и щелкнул себе на память. Прямо с печатной карточки.
– Красивая, – Никита задумчиво посмотрел на экран айфона. – Рыжая. Как наша Лариса Бойко.
– Иди к черту, – пробурчал Леша, но всё же улыбнулся.
– Если Алтасар в Лимбо, – прошептал Никита, – он точно использует кого-то в Эль-Реале, чтобы достать нашу книгу. И кажется мне, Рома Быков в его игре не главный.
– Попадем на вечеринку – разговорим нашего поклонника красно-белых, – ответил Леша.
* * *
Никита придирчиво осмотрел себя в зеркало, повел носом, прищурился.
– Не, Лех, фигня какая-то, – сказал он. – И вообще, у меня сегодня школьный этап Всероса, как я туда заявлюсь таким красивым?
– Анохин, ты не красивый, ты загадочный! – объявил Леша. – А ну давай, сфоткаю!
Никита одернул Лешину футболку с пошловатой надписью на английском языке, сложил руки на груди и нахмурился, стараясь выглядеть серьезнее.
– План такой, – Леша сделал несколько кадров на свой айфон. – Нам нужно, чтобы Таня Бондаренко прониклась к тебе интересом. Жутким интересом, Анохин! И позвала нас на вечеринку. Давай, вспоминай, что в тебе есть крутого.
– Я стихи пишу, – Никита почесал острый кончик носа. – Может, ей стихи почитать?
– Если они хуже, чем стихи Бродского, – не надо, не позорься.
– Что ты знаешь про Бродского, умник? – сморщился Анохин.
– Ровным счетом ничего, кроме того, что Бродский нравится девчонкам. А, вспомнил, ты же у нас бегун. Легкоатлет, КМС по ПМС. Спорт – это хорошо. Короче, сейчас мы выложим это в интернет с левого аккаунта, только чтобы лица не видно было. И подпись сделаем: «Пробежал московский марафон. Думал о тебе». И Таню в подписи отметим.
– Но я не бежал марафон!
– Ну, если надо – пробежал бы? – подмигнул Леша.
– Если надо, то пробежал бы, наверное, – вздохнул Никита. – Ненавижу врать. Я и не списываю никогда.
– Зря, – заключил Леша и сделал еще пару кадров. – Всё, вали на свою Олимпиаду.
– У нас сегодня ночью первое практическое задание, – напомнил Никита. – Нужно постараться… ты обещаешь? Если завалим, велик шанс, что до майского экзамена мы не дотянем.
– Да постараюсь, постараюсь, – пообещал Леша. – Подумаешь, создать портал и вернуть эскрита обратно… Хех!
– Вот и славно, – за Никитой захлопнулась дверь.
Леша выдохнул. Легко сказать – трудно сделать. Он каждый день читал акабадорские учебники и практиковался в создании порталов. Получалось через раз, и ни разу не вышло попасть в нужную точку. То Леша плюхался на стол сверху, распугивая старших товарищей по акабадорской когорте, то врезался носом в стену, то едва не слетал с балкона. Как можно одновременно кого-то ловить, создавать портал, удерживая мысленный коридор, и отчаянно сопротивляться? Ужас.
Поэтому когда они с Никитой прокрались ночью к физкультурному залу, Леша едва мог унять волнение.
– И куда мы? – спросил он тихо.
– Не знаю, – пожал плечами Никита. – Витсель сказал, что портал будет нас ждать.
Действительно, только они подошли, в темноте зажглись две скрещенные линии.
– Ну, пошли, – сказал Леша и, разбежавшись, исчез первым.
* * *
Леша потер ушибленный лоб. Он лежал на животе прямо на полу.
– А-а-а!
Сверху безвольной кучей упал Анохин, и Лешин позвоночник опасно хрустнул. Стряхнув напарника, Леша приподнялся и вытащил стило. Огляделся. Принюхался.
Перед носом мелькнул бронзовый собачий нос.
– Мы на станции Площадь Революции, – удивился Леша. – Здесь тоже ключевая зона?
– Под землей везде ключевая зона. Не слышал, что на лекции говорили?
Леша прошелся туда-сюда по пустой, но освещенной платформе. Со стороны выхода в город послышался шум и скрежетание: рабочий в оранжевой спецовке проверял эскалатор.
– Всегда было интересно, что происходит в метро после его закрытия, – прокряхтел Анохин. – И где он, этот эскрит? Витсель ведь даже не сказал, кого надо ловить и зачем.
– Тихо! – Леша приложил палец к губам. – Слышишь?
– Это поезд, – Никита удивленно посмотрел на часы. – Но сейчас три часа ночи!
– Вот именно!
Приближающийся поезд издал противный гудок и с шумом остановился. Двери открылись.
– Пошли! – Леша потянул Никиту за собой. – Давай в первый вагон.
Они заскочили внутрь за секунду до закрытия дверей и поезд, без объявления следующей станции, въехал в тоннель.
– Вот черт, – прошептал Анохин.
Весь вагон заполняло голубоватое свечение.
– Хоть триллер снимай, – согласился Леша и вытер мигом взмокший лоб.
– Спокойно, я читал, это для дезинфекции. Вон, смотри, и лампы висят.
И правда, Леша заметил, что на поручнях в специальных решетках висели длинные ультрафиолетовые лампы.
– Тебе не кажется, что уже давно должна быть Арбатская? – спросил Леша.
– Возможно, – промычал Никита в ответ.
Но поезд по-прежнему стучал колесами в темном тоннеле. Одну минуту, другую, еще одну. Тоннель всё не заканчивался.
– Куда мы едем?! – одними губами спросил Анохин.
– Если поезд куда-то едет, значит, кто-то его ведет, – сказал Леша и решительно нажал на ручку двери, ведущей в кабину машиниста.
На удивление, она сразу поддалась, и Леша увидел человека в красном кителе. Он сидел, сосредоточенно вглядываясь в темноту тоннеля. Услышав шорох, машинист обернулся, и Леша испуганно отступил назад. Всклокоченные волосы, кривые зубы и огромные руки, словно медвежьи лапы.
– Ты что тут забыл, мальчик? – рявкнул он. – Нельзя оставаться в метро после закрытия! Состав направляется на дезинфекцию. Полицию сейчас вызову!
– Извините, – смущенно пробормотал Леша. – Не надо полицию!
Вдруг машинист упал, едва не задев спиной свои приборы.
– Мышкин, ты что?! – закричал толкнувший его Анохин.
– Так он же вроде… просто машинист!
– В красном кителе?
Леша бросил взгляд на машиниста: и правда, китель у него красный, а ведь обычно машинисты в голубых рубашках…
– Леха, берегись!
Машинист резво поднялся и, схватив Мышкина за грудки, долбанул его лбом о стекло. «Теперь ясно – ненастоящий», – мелькнуло у Леши в голове.
