Лешино сердце колотилось быстро-быстро. Значит, всё-таки трояк. Или – того хуже – два. Потому что если Анохин не смог сделать пресловутое грамматическое задание, то он, Леша, и подавно.
– Но кое-кто из вас, – Чубыкин усмехнулся, – пошел еще дальше и решил меня обмануть. Мышкин, Пыхарев, встаньте.
Не понимая, что происходит, Леша поднялся со своего места. Следом за ним, испуганно хлопая круглыми глазами, поднялся Сеня.
– У обоих – без ошибок.
Чубыкин бросил на парты сдвоенные листочки. Леша схватил свой: ни одного исправления. Но внизу вместо пятерки стоял жирный красный прочерк.
– Кто будет признаваться первым? – Чубыкин постучал ногтями по столу.
– В чем признаваться? – осторожно спросил Леша.
– В том, что списывали, Мышкин! – рявкнул Чубыкин. – Думаете, я вам поверю?!
«Плохие оценки – мы имбецилы, хорошие – списывали. Не поймешь его», – подумал Леша раздраженно.
– Я жду, – повторил Чубыкин. – Кто первый?
Сенино лицо покраснело, он стоял, покачиваясь с ноги на ногу, и громко, напряженно сопел. Того и гляди – разревется. «Ну давай, – усмехнулся Леша. – Кто списывал, тот и признается!». Он вспоминал все дурацкие Сенины шутки, его нелепую одежду, то, как он гаденько издевался, когда Леша после первого выброса из портала оказался в душе. Вспоминал – и испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Кто списывал, будет сегодня после уроков оттирать мужской туалет! – произнес Чубыкин. – И конечно, я позвоню родителям и расскажу, сколько талантливых детей мечтают попасть на место их кровиночки. Хотя они и так увидят всё в электронном журнале, но я сообщу персонально!
Сеня начал тихо подскуливать. Леша фыркнул: родителям будет, значит, звонить. Да пусть звонит сколько хочет. У отца телефон всё равно который месяц не отвечает, а секретарша мямлит про длительную командировку. Сеня тихонько захныкал.
– Игорь Владимирович, – еле слышно зашептал он, прижав пальцы-сосиски к красному, мокрому от слез лицу. – Не надо родителей, не надо ро-ро-родителей.
Леша смотрел на Сеню, на его трясущийся круглый живот, на шмыгающий нос. И почему-то жалел. Если бы папа был с ним, Леша бы сам боялся. Тоже, наверное, умолял бы не звонить ему. Стоял бы, мазал слезы по лицу: «Не надо звонить папе, не надо». Он хорошо помнил отцовские наказания – колючие, как ледяной душ. Никакого ремня, никакого рукоприкладства. Только покашливание: «Я разочарован». И вот этого «я разочарован» Леша боялся страшно, до зубного скрежета. Именно это сочетание простых, в общем, слов вызывало в Леше злость, обиду, панику – всё вместе. Он ненавидел разочаровывать отца. И разочаровывал постоянно.
Но теперь ему было всё равно.
– Игорь Владимирович, – неожиданно выпалил Мышкин. – Сеня не списывал. Я списывал, Игорь Владимирович.
Бесцветные глаза Чубыкина без эмоций взглянули на Лешу.
– Кто бы сомневался, – наконец произнес учитель. – Мышкин – два. После уроков возьмете тряпки у уборщицы. У меня всё. Давайте к уроку.
Леша бухнулся на свое место рядом с Анохиным.
– Ты больной? – Никита покрутил пальцем у виска. – Я же видел, что ты не списывал.
– Расслабься, – отмахнулся Леша. – Он мне бы пять ни за что не поставил. Хоть списывай, хоть не списывай.
– Не понимаю, – выдохнул Анохин.
После уроков Леша покорно зашел в подсобку, налил ведро воды, взял грязную тряпку и швабру и пошел в туалет.
– Вот черт, – вздохнул он, открыв первую кабинку.
Рядом с размазанной по стенке коричневой массой кружили две ленивые мухи.
Он стянул джинсовую рубашку и, оставшись в одной футболке, завязал рубашку на лице. От запаха это не спасло.
Такое ощущение, что школьники специально разбросали повсюду грязь и туалетную бумагу и забыли про ершик.
Окунув тряпку в ведро, Леша принялся оттирать первую кабинку.
В глазах щипало. «Идиот ты, Мышкин! Защитник нашелся! – ругал себя Леша, возя мокрой тряпкой по старому кафелю. – Ну, три теперь чужое дерьмо, три, в полугодии у тебя будет три».
– Леш?
Мышкин обернулся. Анохин. Стоит, на лице медицинская маска, в руках ершик и тряпка.
– Держи, – Никита протянул такую же маску Леше. – В аптеке купил.
– Иди, Сибирь, не хватало еще тебе сортиры чистить. Как здесь вообще на это глаза закрывают? Почему никто не жалуется?
– Не знаю, – Анохин принялся за соседнюю кабинку. – У этой школы такой высокий рейтинг, что все молчат. А ты почему не жалуешься?
– А кому? – вздохнул Леша. – Отцу не пожалуешься, а директор разве поверит? Тьфу, после этого любая армия раем покажется!
Оба хмыкнули. Леша услышал, как дверь в туалет скрипнула. Ну вот, еще зрителей не хватало. Но неожиданно перед ними возник Сеня.
– Ну и вонь, – сказал он и чихнул. – Пацаны, а где тряпки брать?
Леша удивленно хлопнул глазами.
– В подсобке возьми, – сказал он, помедлив.
– А там пять тряпок будет?
– Зачем тебе пять? – спросил Анохин.
– Сейчас наши парни придут. Девчонки тоже хотели, но мы сказали, что сами справимся. Еще будут девчонки наш сортир чистить! Давай, – Сеня грузно опустился рядом и, выхватив у Леши тряпку, принялся тереть загаженную стену. – Спасибо, Лех, – сказал он очень тихо, чтобы Анохин не слышал. – Ничего, сейчас чисто будет!
Вскоре прибежал, размахивая шваброй, рыжий Данила Пименов, за ним – маленький и ушастый Сережа Долгов и серьезный и обычно молчаливый Витя Величко. Последним влетел сосед Вити по парте Стас Бессчастных.
– О, семеро несчастных и один Бессчастных! – закричал он с порога, и Леша рассмеялся в голос – неожиданно для самого себя.
Все дружно схватили тряпки и швабры и принялись тереть грязные стены и пол. А пока терли, болтали, и Леша узнавал одноклассников с новой стороны.
Вдруг они перестали быть кучкой неинтересных ботаников, а стали Данилой, у которого, как у Рона Уизли, в семье все рыжие. Сережей, который рубится в «Варкрафт». Витей, который бросил бальные танцы. Стасом, который пишет рассказы и публикует их в интернете. И Сеней, который до одури боится матери.
Через час работа была закончена, и, побросав тряпки и ведра, ребята разошлись по комнатам. Леша стоял под душем, натирая себя мочалкой до красноты, и посмеивался. Теперь плевать на Чубыкина.
С того самого дня всю неделю Мышкин был в приподнятом настроении. Чубыкин изощрялся в остроумии, несделанные уроки лежали мертвым грузом, новостей о Ренате Вагазове не было никаких, но Леша всё равно улыбался. Впервые после исчезновения отца дышалось ему легко и даже почти свободно.
Субботним утром Мышкина ждал еще один сюрприз. Когда они с Анохиным вышли на традиционную пробежку, у школьного крыльца столпился весь класс.
